Страница 9 из 15
С. И. Чацкиной
* * * И всем-то нам врозь идти: этим — на люди, тем — в безлюдье. Но будет нам по пути, когда умирать будем. Взойдет над пустыней звезда, и небо подымется выше, — и сколько песен тогда мы словно впервые услышим! 27 октября 1926Памяти А. К. Герцык
Играй, Адель,
Не знай печали.
Пушкин * * * И голос окликнул тебя среди ночи, и кто-то, как в детстве, качнул колыбель. Закрылись глаза. Распахнулись очи. Играй, Адель! Играй, Адель! Играй, Адель! Не знай печали, играй, Адель, — ты видишь сны, какими грезила в начале своей младенческой весны. Ты видишь, как луна по волнам мерцающий волочит шарф, ты слышишь, как вздыхает полночь, касаясь струн воздушных арф. И небо — словно полный невод, где блещет рыбья чешуя, и на жемчужных талях с неба к тебе спускается ладья… И ты на корму, как лунатик, проходишь, и тихо ладьи накреняется край, и медленно взором пустынным обводишь во всю ширину развернувшийся рай… Играй, Адель! Играй, играй… 21 ноября 1927? * * * И отшумит тот шум и отгрохочет грохот, которым бредишь ты во сне и наяву, и бредовые выкрики заглохнут, — и ты почувствуешь, что я тебя зову. И будет тишина и сумрак синий… И встрепенешься ты, тоскуя и скорбя, и вдруг поймешь, поймешь, что ты блуждал в пустыне за сотни верст от самого себя! 13 апреля 1927 * * * Каждый вечер я молю Бога, чтобы ты мне снилась: До того я полюбилась, Что уж больше не люблю. Каждый день себя вожу Мимо опустелых комнат, — Память сонную бужу, Но она тебя не помнит… И упрямо, вновь и вновь, Я твое губами злыми Тихо повторяю имя, Чтобы пробудить любовь… 1919 Каин «Приобрела я человека от Господа», И первой улыбкой матери На первого в мире первенца Улыбнулась Ева. «Отчего же поникло лицо твое?» — Как жертва пылает братнина!— И жарче той жертвы-соперницы Запылала ревность. Вот он, первый любовник, и проклят он, Но разве не Каину сказано: «Тому, кто убьет тебя, всемеро Отмстится за это»? Усладительней лирного рокота Эта речь. Ее сердце празднует. Каин, праотец нашего племени Безумцев — поэтов! * * * Как воздух прян, Как месяц бледен! О, госпожа моя, Моя Судьба! Из кельи прямо На шабаш ведьм Влечешь, упрямая, Меня, Судьба. Хвостатый скачет Под гул разгула И мерзким именем Зовет меня. Чей голос плачет? Чья тень мелькнула? Останови меня, Спаси меня! * * * Как неуемный дятел Долбит упорный ствол, Одно воспоминанье Просверливает дух. Вот все, что я утратил: Цветами убран стол, Знакомое дыханье Напрасно ловит слух. Усталою походкой В иное бытие От доброго и злого Ты перешел навек. Твой голос помню кроткий И каждое мое Неласковое слово, Печальный человек.Я видел вечер твой. Он был прекрасен.
Тютчев * * * Как пламень в голубом стекле лампады, В обворожительном плену прохлады, Преображенной жизнию дыша, Задумчиво горит твоя душа. Но знаю, — оттого твой взгляд так светел, Что был твой путь страстной — огонь и пепел: Тем строже ночь, чем ярче был закат. И не о том ли сердцу говорят Замедленность твоей усталой речи, И эти оплывающие плечи, И эта — Боже, как она легка!— Почти что невесомая рука. * * * Лишь о чуде взмолиться успела я, Совершилось, — а мне не верится!.. Голова твоя, как миндальное деревце, Все в цвету, завитое, белое. Слишком страшно на сердце и сладостно, — Разве впрямь воскресают мертвые? Потемнелое озарилось лицо твое Нестерпимым сиянием радости. О, как вечер глубок и таинственен! Слышу, Господи, слышу, чувствую, — Отвечаешь мне тишиною стоустою: «Верь, неверная! Верь, — воистину».