Страница 9 из 24
Пришли к озеру, взяли лодки и разместились в них таким же порядком, как и в прошлый раз. Однако, когда профессор зажег фитиль, эффект получился совсем иной. Термит зашипел, огнеупорный стакан быстро накалился до белого цвета, затем последовала вспышка, и на другой лодке Ткешино ружье выстрелило. Удар раскатился по воде, и эхо повторило его несколько раз.
Лодки сблизились. Профессор ликовал, Ткеша потирал рукой ушибленное ружьем плечо. Званцев снабдил профессора новым коробком спичек, так как старый воспламенился, и лодки разъехались на еще большую дистанцию для повторения опыта. Второй опыт удался также блестяще. Лодки направились к пристани. Другов первый вышел на землю; через минуту подплыли Званцев с Ткешей. Когда они поднялись на берег, их остановил рослый старик с седенькой бородой, в черной шинели, фуражке, с берданкой за плечами и с медной бляхой на груди, по всей видимости — сторож.
— Гражданин, — сказал он, — здесь не полагается охотиться, запретная зона… Объявление читали?
— Мы и не охотились, мы так просто стреляли.
— Это все единственно, и стрелять не разрешается. Пожалуйте в контору.
— Но позвольте! — возразил инженер. — Вы же видите, что у нас нет никакой дичи! Значит, мы не охотились. Стреляли просто… ну, хотели попробовать ружье.
— Это я уж не знаю. Раз стреляли — значит надо платить штраф. Пожалуйте в контору.
— Вы же понимаете, — вмешался профессор, — что они не охотились, да и стрелять‑то нечего было.
— Прошу вас, гражданин, не вмешиваться, — важно сказал сторож. — Я знаю правила и должен их отвести в контору. Там разберут.
— Тьфу ты! Словно истукан, — пробормотал профессор.
— Андрей Васильевич! Идите на станцию, а мы вас догоним. В крайнем случае заплатим штраф, — сказал инженер.
— Далеко до конторы‑то?
— Тут рядом.
Но контора оказалась не очень близко. Прошли с полкилометра лесом, потом по просеке, потом мимо пустующих дач, свернули в какой‑то переулок и, наконец, достигли старенькой дачи, у которой горел электрический фонарь.
Над калиткой на шестах была прибита вывеска:
Контора 1–80 участка
Клинского лесничества
Поднявшись по ветхим ступеням и пройдя через террасу, Званцев с Ткешей, конвоируемые сторожем, вошли в комнату. Она была почти пустой. Стол, стул, скамейка, на столе керосиновая лампа, телефон старой системы, чернильница и несколько книг — вот и все. За столом сидел дежурный в пальто, фуражке и перчатках, с коротко подстриженной бородкой.
— Что такое, Яценко? — спросил он сторожа.
— Такое, что задержал двух граждан. Охотились на озере и стреляли из этого ружья.
Дежурный поднял глаза на наших злополучных друзей.
— Охотиться здесь не разрешается! Везде имеются надписи. Сознательные граждане, а не понимаете. Раз запрещено охотиться, значит нельзя.
— Мы не охотились, мы даже не видели никакой дичи. Мы только пробовали ружье, — начал оправдываться Ткеша.
— Все равно… надо уплатить штраф двадцать пять рублей… Впрочем, ежели хотите, я позвоню в отделение…
Он взял телефонную трубку, вызвал отделение милиции и доложил о случившемся. Выслушав ответ, он положил трубку, помолчал и сказал:
— Вам придется немного подождать. Начальник отделения сам сейчас прибудет. Предъявите документы.
Званцев дал свой паспорт, а Ткеша студенческий билет. Дежурный посмотрел документы и спрятал их в стол.
— Простите, — сказал он, вставая, — но я должен подвергнуть вас личному обыску. — И прежде чем друзья опомнились, карманы их пиджаков и пальто были вывернуты и содержимое их очутилось на столе. Дежурный, быстро осмотрев бумажник Званцева, вернул его инженеру, точно так же, как и все остальное, кроме записной книжки. У Ткеши в кармане почти ничего не оказалось. Извинившись, дежурный сказал:
— Яценко, проводи граждан в приемную… Вам будет там удобнее, товарищи, — добавил он.
«Приемная» оказалась маленькой комнатой, со столом и двумя скамейками у стен. Окно было наглухо забито досками. Только у самого верха оставалась щель в ладонь шириной. На столе горела керосиновая лампа. Едва Ткеша и Званцев вошли в нее, как дверь за ними была заперта.
— Черт знает, что такое! — воскликнул Ткеша.
— Подождем, — сказал инженер и закурил трубку.
Они сели на лавку и стали ждать. Время шло. Ткеша посмотрел на часы:
— Уже двадцать минут девятого. Почти два часа здесь валандаемся!
Лампа стала гаснуть: в ней выгорел керосин. Ткеша не выдержал: он начал стучать в стену и кричать:
— Эй! Кто там? Товарищ дежурный! Долго вы будете нас здесь держать? Это же безобразие!
Ответа не последовало. Инженер встал, видимо, охваченный беспокойством.
— Что за ерунда! Не могли же они на самом деле уйти, позабыв про нас!
Лампа совсем погасла, и только тлеющий фитиль слабо мерцал в темноте. Через верхнюю щель в окно пробивался свет.
— А ну‑ка, Ткеша, поглядите, что делается снаружи.
Ткеша подвинул стол к окну, забрался на него и заглянул в щель. Окно выходило на улицу. Ветер качал фонарь и ветви деревьев, отчего на дорожке и траве двигались причудливые светлые пятна. В конце дорожки была видна калитка.
— Ну что?
— Так, пустая улица… никого нет… только калитка как будто не та, через которую мы входили.
— Ну, как не та… Эта самая.
— Нет, она как‑то изменилась… Да, вывески нет!
— Что вы сказали? Нет вывески? — В голосе инженера слышалась тревога.
— Нет… наверное, ветром свалило.
— Какой там ветер… Надо скорее отсюда выбираться.
Оба бросились к двери и пытались ее выломать. Но дверь была прочная и не подавалась.
— Попробуем через окно. — Званцев достал свой нож и стал резать им нижнюю доску у края окна. Несмотря на то что сталь глубоко врезалась в дерево, потребовались не малые усилия, чтобы справиться с доской. Наконец низ окна освободился от обшивки. Прошло около часа, прежде чем таким способом удалось оторвать четыре нижние доски и открыть окно. Ткеша, а затем Званцев выскочили наружу. Они побежали тотчас же через террасу в первую комнату. В ней было тихо и пусто. При свете спички инженер увидел, что все осталось в том же порядке, как было при допросе, только телефона на столе больше не было. Ткешино ружье стояло в углу. Инженер бросился к столу — Ткешин студенческий билет лежал в ящике, но его записной книжки и паспорта не оказалось.
Перерыли все ящики стола, книги и бумаги, но тщетно. Ничего не оставалось делать, как только идти на станцию. После долгих блужданий в темноте по неизвестной местности они вышли к пристани, откуда знакомой дорогой, сильно уставшие, добрели до станции. На платформе их встретил встревоженный Другов.
— Что случилось? Где вы были? Что вы там столько времени делали?!
Только сев в поезд, Званцев и Ткеша рассказали об устроенной им ловушке.
— Я уверен, что это были те же лица, которые напали тогда на вас, — сказал Званцев Другову.
— Почему вы так думаете?
— Перчатки… на дежурном были перчатки. Он хотел скрыть обожженную руку. Бороды были несомненно наклеенные. Сторож — левша: он обыскивал Ткешу левой рукой.
— Да, да, так оно и есть, — растерянно закивал профессор. — Но какая у них была цель во всей этой истории?
— Я думаю, что главная их цель — получить мою записную книжку. Но здесь они просчитались. Ничего, кроме адресов и обычных записей, они в ней не найдут. Хуже то, что мы недооценили своих врагов и до сих пор не сообщили обо всем, куда следует.
— Несомненно, — говорил Званцев, — что охотятся за нами агенты иностранных государств; по их упорству и наглости можно судить, как им важно получить материалы опытов. Они поняли их военное значение. Мы должны опасаться всего. Надо прекратить работу дома и вести проектирование под надежной охраной. Завтра же я пойду в наркомат.
Приехав в Москву, профессор распрощался с друзьями и пошел домой. Несмотря на позднее время, дома его дожидалась какая‑то дама. Другов удивился, узнав в ней дочь Макшеева Елену Николаевну.