Страница 11 из 69
Судьба моей жизни
Автобиографическая поэма
Заметает метелью Пустыри и столбы, Наступает похмелье От вчерашней гульбы. Заметает равнины, Заметает гробы, Заметает руины Моей горькой судьбы. Жил парнишка фабричный С затаенной тоской, Хоть и в школе отличник, Все равно в доску свой. Рос не в доме с охраной На престижной Тверской, На рабочей окраине Под гудок заводской. Под свисток паровоза, Меж обшарпанных стен Обонял я не розы, А пары ГСМ. И в кустах у калитки Тешил сердце мое Не изысканный Шнитке, А ансамбль соловьев. В светлой роще весенней Пил березовый сок, Как Сережа Есенин Или Коля Рубцов. Часто думал о чем-то, Прятал в сердце печаль И с соседской девчонкой Все рассветы встречал. В детстве был пионером, Выпивал иногда. Мог бы стать инженером, Да случилась беда. А попались парнишке, Став дорогою в ад, Неприметные книжки Тамиздат, самиздат. В них на серой бумаге Мне прочесть довелось Про тюрьму и про лагерь, Про еврейский вопрос, Про поэтов на нарах, Про убийство царя, И об крымских татарах, Что страдают зазря. Нет, не спрятать цензуре Вольной мысли огня, Всего перевернули Эти книжки меня. Стал я горд и бесстрашен, И пошел я на бой За их, вашу и нашу За свободу горой. Материл без оглядки Я ЦК, КГБ. Мать-старушка украдкой Хоронилась в избе. Приколол на жилетку Я трехцветный флажок, Слезы лила соседка В оренбургский платок. Делал в темном подвале Ксерокопии я, А вокруг засновали Сразу псевдодрузья. Зазывали в квартиры Посидеть, поболтать, Так меня окрутила Диссидентская рать. В тех квартирах был, братцы, Удивительный вид: То висит инсталляция, То перформанс стоит. И, блестящий очками, Там наук кандидат О разрушенном храме Делал длинный доклад, О невидимой Церкви, О бессмертьи души. А чернявые девки Ох, как там хороши! Пили тоже не мало, И из собственных рук Мне вино подливала Кандидатша наук. Подливали мне виски, Ну, такая херня! И взасос сионистки Целовали меня. Я простых был профессий, Знал пилу да топор. А здесь кто-то профессор, Кто-то член, кто-то корр. Мои мозги свихнулись, Разберешься в них хрен — Клайв Стейплз (чтоб его!) Льюис, Пьер Тейар де Шарден, И еще эти, как их, Позабыл, как на грех, Гершензон, бля, Булгаков, В общем авторы “Вех”. Я сидел там уродом, Не поняв ни шиша, Человек из народа, Как лесковский Левша. Их слова вспоминая, Перепутать боюсь, Ах, святая-сякая, Прикровенная Русь. Не положишь им палец В несмолкающий рот. Ах, великий страдалец, Иудейский народ. И с иконы Распятый Видел, полон тоски, Как народ до заката Все чесал языки… Так на этих, на кухнях Я б глядишь и прожил, Только взял да и рухнул Тот кровавый режим. Все, с кем был я повязан В этой трудной борьбе, Вдруг уехали разом В США, в ФРГ. Получили грин-карты Умных слов мастера, Платит Сорос им гранты, Ну а мне ни хера. Средь свободной Рассеи Я стою на снегу, Никого не имею, Ничего не могу. Весь седой, малахольный, Гложет алкоголизм, И мучительно больно За неспетую жизнь… Но одно только греет — Есть в Москве уголок, Где, тягая гантели, Подрастает сынок. Его вид даже страшен, Череп гладко побрит. Он еще за папашу Кой-кому отомстит.