Знак убийцы

Проходя, Осмонд бросил убийственный взгляд на дежурного полицейского, который, мусоля палец, переворачивал страницы газеты. Они поднялись по лестнице.

— Вам повезло, — весело сказал Вуазен. — Сегодня я должен был взять выходной. Но мой рапорт прибыл слишком поздно… Администрация, вы знаете…

— Это чудо, — подтвердил итальянец.

— Чудо? А может, нет, — сказал офицер полиции, вводя двоих визитеров в свой кабинет, в котором воздух был затхлый и стоял запах холодного кофе. — Во всяком случае, это чертовская удача.

«Что представляет собой современный мир, который нам навязывают? Мир, лишенный смысла, мир, подчиненный произвольным законам природы, где более сильный берет верх над более слабым и навязывает ему свою волю. Это тот мир, к которому мы стремимся? Это тот мир, в котором мы хотим жить?

О, конечно, я не отрицаю, что некоторым это выгодно! Я не отрицаю, что некоторое число людей это устраивает! Я вижу их отсюда, этих храмовых торговцев, которые уверяют, что приносят нам счастье банковскими картами! Я вижу их отсюда, этих представителей науки, которые с ученым видом объясняют нам, что мы должны делать только одно: наблюдать за законами природы и рабски склоняться перед ними! Я вижу их отсюда, этих политиков, которые приходят на телевидение, чтобы рассказывать нам о демократии, и уходят домой со спокойной совестью, щедро оплаченные обществом! Вот кого я порицаю!

Но Бог, какое отношение имеет ко всему этому Он? Бог ни при чем! Бог, творец всего, спаситель человечества. Он всегда ни при чем! Братья мои и сестры во Христе, можем ли мы терпеть это и дальше? Можем ли мы терпеть господство этих торговцев, этих ученых, этих власть имущих, когда есть лишь один властитель — Бог? Он один владеет истиной! Истина, Он даровал нам ее! Она в Библии! А мы, слепые, мы отказываемся видеть ее! Да, мы слепые, мы отказываемся видеть очевидное: все сказано в Библии! И ничто, я говорю, абсолютно ничто из того, что противоречит Библии, не имеет цены! Вот что мы должны кричать на весь мир: всё в Библии! Потому что глас Божий главенствует над человеческими законами! Да, братья мои, мы правы, время действовать! Давно пора действовать и нести истину миру, нести любой ценой! Я повторяю вам: глас Божий главенствует над человеческими законами!»

Отец Маньяни выключил диктофон. Комиссар Руссель закурил свою двадцатую утреннюю сигарету и потер подбородок.

— И что все это означает?

Осмонд взорвался:

— Что это означает? Что эти люди — фанатики! Вы слышали пастора? «Ничто из того, что противоречит Библии, не имеет цены!.. Время действовать и нести истину людям, нести любой ценой. Глас Божий главенствует над человеческими законами!» Эта речь напоминает речи американских креационистов. Они отрицают культ денег, науку, демократию, ответственных, по их мнению, за все плохое в обществе, — я уж не говорю о всплеске самоубийств, гомосексуализме, — и они подводят к своему выводу: Бог и возвращение к традиционным ценностям благодаря буквальному следованию Библии!

— Мы не можем сказать, что этот человек призывает к убийствам, — заметил лейтенант Коммерсон, которого тоже срочно вызвали.

— Конечно, нет, это речь с подтекстом. А теперь взгляните-ка.

Осмонд достал свой цифровой фотоаппарат и показал на экране несколько кадров, сделанных у выхода из храма. Среди небольшой группы молодых людей с гладкими лицами и уверенной манерой держаться выделялись несколько личностей более старшего возраста.

— Вот этот, — пояснил Осмонд, — автор проповеди, которую вы только что прослушали.

— Этого пастора зовут Жан-Мари Беруар, — добавил отец Маньяни. — Несколько лет назад он покинул традиционалистское католическое братство Пия Двенадцатого, созданного монсеньором Лефевром, которое счел слишком умеренным, и обратился к самому радикальному протестантизму. Мы в Ватикане потеряли его из виду. Теперь все объясняется.

— По словам отца Маньяни, этот пастор принадлежит к ультраконсервативному крылу протестантского фундаментализма, Христианской ассоциации, — пояснил Осмонд.

— Эти люди заходят очень далеко, — снова заговорил священник. — Они считают, например, Рождество языческим ритуалом, а папу — антихристом. Даже другие протестантские Церкви, которые судят более умеренно, то есть дьявольски, в их глазах не заслуживают пощады.

— Словом, непримиримые консерваторы, — сказал Вуазен.

— Вот именно, — подтвердил Осмонд. — Взгляните на эту фотографию: мы видим здесь пастора Беруара, оживленно беседующего с Тоби Паркером, американским телепроповедником, известным своими симпатиями к ультраправым. Этот человек финансирует некоторые институты креационистов благодаря торговле алмазами, главным образом африканскими. Многие из его камней скоро будут выставлены в «Мюзеуме».

— Хорошенькое дельце! — заметил Коммерсон.

— Они умеют приспосабливаться к обстоятельствам и произносить подходящие речи. Для такого типа, как Паркер, эксплуатация африканцев не является моральной проблемой: он близок к «Белому верховенству», американской группке, которая проповедует идею превосходства белой расы. А вот и одна из главных их руководителей, Кароль Фриман. — Осмонд показал крупным планом квадратное энергичное лицо женщины, которую он тщетно попытался догнать в Научном обществе. — «Белое верховенство» в буквальном смысле слова движение не духовное, их амбиции прежде всего политические. Они хотят установить в Соединенных Штатах крайне правую власть. Их близость с ультраконсервативными протестантами всем известна.

После этого сообщения последовало долгое молчание. Комиссар Руссель поудобнее уселся в своем кресле.

— Согласен. Но какое отношение это имеет к «Мюзеуму»?

— Отношение — эти два человека, — сказал Осмонд, продолжая показывать фотографии на своем аппарате. — Вот — Ив Матиоле, биохимик. Он сменил Аниту Эльбер в Комиссии по разработке школьных программ. Это означает, что он будет иметь право оценивать учебники для французских учащихся. Это главные стратегические вопросы американских креационистов: проскочить в официальные инстанции, чтобы протолкнуть свои тезисы. У них есть один неотразимый аргумент: во имя свободы слова в школе должны изучать в равной мере как дарвинизм, так и креационизм.

— Так, возможно, он убил Аниту Эльбер, чтобы занять ее место? Это уж слишком! — возмутился комиссар Руссель.

— Все не так просто, конечно, — умерил его пыл Осмонд. — Мы знаем, что эти люди идут к цели тайно и создают огромное число организаций, чтобы не концентрировать внимание на одной. И повсюду ищут, куда бы вклиниться, где они могли бы оказать влияние. — Осмонд указал на еще одно лицо, круглое и красное: — А это Жак Руайе, биолог. Он сменил Мишеля Делма во главе Научного общества. Я напросился на приглашение на их пресс-конференцию, что была вчера: Руайе ясно дал понять, что он подвергает сомнению некоторые основы современной науки. Кароль Фриман тоже там присутствовала.

— Хорошо, согласен, — сказал Руссель. — Они все собрались в воскресенье утром в протестантском храме. Это не преступление, насколько я понимаю! Я не могу арестовать их только потому, что они исповедуют свою религию!

— Вы должны понять, комиссар, — вмешался отец Маньяни, — что эти религиозные движения не отступают ни перед чем, чтобы протолкнуть свои идеи. Они утверждают, что христианская цивилизация в опасности. И следовательно, считают себя единственными законными защитниками. И если они прибегают к силе, то лишь потому, что, мол, это их единственный выход. Сам Иисус разве не прогнал торговцев из храма бичом? Они считают себя как бы вооруженной рукой Христа.

— Согласен, святой отец, — сказал Руссель. — Но теперь вы можете мне сказать, кто из них совершил эти убийства?

— Минутку, — вмешался Осмонд. — Те, кого вы видите здесь, — это мозговой центр. Но не исполнители. Мы точно уверены в одном: их убийца знает «Мюзеум» как свои пять пальцев. А теперь Марчелло Маньяни и я можем сказать еще одно: это ученый.