Пересечение

Приходит на память один эпизод. Как-то во время практики видел я на заставе, как пограничники подобрали волчонка, мать охотники подстрелили, наверное. Принесли в вольер, в свободную секцию.

В какой-то момент волчонок вылез из закрытой части в открытую, и тут, конечно, все овчарки разлаялись, расшумелись, и он заторопился обратно. А ему вожатый не дает, закрывает дверцу, сапог подставляет, пусть волчонок воздухом дышит. И вот то поразительное упрямство, с каким этот волчонок пробивается в вонючую свою конуру, бьет лбом по сапогу, пытается пролезть в дверную щель, напомнило мне о Боре Рогачеве. Он тоже изо всех сил, прямо-таки лбом пробивает себе карьеру, у него одна цель — блага жизни (в его понимании, разумеется). Уверен, уж он-то их добьется. Конечно, было б время, я бы постарался наставить его на путь истинный, да где там.

Делюсь этими филантропическими мыслями с Зойкой.

— У, чего захотел, — смеется, — Рогачев твой — товарищ железный! Его с пути не собьешь. Впрочем, попробуй, уговори, может быть, пойдет на слесаря или комбайнера учиться, кто знает?

Мы с Зойкой частенько виделись. То она приезжала ко мне, то я по праздникам получал увольнение. Свадьба откладывалась.

А вот занятия шли полным ходом. Что мы только не проходили: и философию, и высшую математику…

Мы особенно подружились с Сашей Корневым, командиром первого отделения. Зовем друг друга «коллега» и во всем расходимся.

Например, мой коллега Корнев считает, что главная наша задача воспитание людей. Поэтому высшая математика, которая приучает мыслить логически, приучает к строгому мышлению, умению правильно строить работу и т. д., нужна.

А я считаю, что главное для нас — уметь людьми командовать, организовывать их для выполнения боевой задачи.

Командир роты разъяснил нам, что мы зря спорим, поскольку думаем одно и то же, только по-разному выражаем свои мысли — но мы продолжаем спорить до хрипоты.

Или вот другой пример.

Я спрашиваю Корнева, куда он хотел бы, если спросят, после конца училища.

— Подальше, — говорит, — в Заполярье, в Среднюю Азию, словом, где потруднее. А ты?

— А я, — говорю, — где полегче.

— Хорош, — возмущается, — ты, значит, по той поговорке: рыба ищет где глубже, а человек, где рыба?

— А чем плохо? Я так рассуждаю: все надо осваивать по мере. Сначала пусть будут условия получше, освоюсь, попрошусь, где труднее, но приду туда уже с опытом. Так? Новый этап осилю, дальше двигаюсь, где еще трудней, а я уже подготовлен. И т. д. Такая у меня теория.

— Нет, — Корнев, качая головой, — у меня другая. Когда вода в реке холодная, лучше сразу нырнуть, чем, как девчата, с визгом влезать по сантиметру. Попадаю сразу в новые условия, привыкаю, осваиваюсь, а потом уж, хорошо тренированный, все познавший, могу и на заставу, где полегче.

Вот так спорим.

А однажды спросил я другого коллегу, командира третьего отделения Черноуса:

— Коллега, как ты готовишься к будущей семейной жизни на заставе? (Черноус женат, еще на первом курсе женился на землячке своей.)

— Не я, — отвечает, — жена готовится.

И объясняет, что она у него программистка, с такой профессией на границе, прямо скажем, работу нелегко найти. И что вы думаете, поступила в педагогический на заочный. В случае чего, будет детишек той самой математике учить. Предусмотрительный.

Советуюсь с ним, как с Зойкой быть. Ну что за жизнь, она дома, я в училище. Может, до окончания подождать?

— Дурак ты, коллега, — непочтительно говорит мне Черноус, — чего ждать-то? Во-первых, теряешь стаж супружеской жизни (это он вполне серьезно), во-вторых, время (тут он прав), в-третьих, брак как никак укрепляет отношения, а то пошлет она тебя подальше, а так штамп в паспорте удержит (это он дурак, Зойки моей не знает), и вообще (самый сильный аргумент)…

…Течет, течет, а вернее, бежит наша курсантская жизнь. Иногда ловлю себя на том, что жаль будет расставаться со всеми этими ставшими родными местами. Вот у самой ограды городок следопытов — эдакий крохотный макет всего, что встретишь на границе, — системы, следовой полосы, вышки… стоят в ряд цветастые пограничные столбы с гербами всех сопредельных с нами государств — Иран, Ирак, Турция, соцстраны, Финляндия, Норвегия. Отдельно наш зелено-красный столб с нашим гербом.

Есть у нас настоящий кусочек границы, но это в учебном центре.

А здесь у нас еще сквер и в центре памятник Юлиусу Фучику. И когда смотрю на него, я думаю — за что он отдал свою жизнь? И сотни, тысячи таких же? У нас на границе много именных застав. Это имена героев-пограничников, отдавших свою жизнь в бою. Почему вообще человек, который мог бы продолжать жить, жертвует собой ради других, не жены, детей, матери, а подчас незнакомых ему, жертвует ради идеи, ради идеала, ради дней, которые когда еще наступят, ради долга. Какого долга? Кому он должен и за что? Однажды я спросил замполита об этом, прямо на занятиях, не постеснялся, думаю, смеяться будет. Нет. Помолчал и говорит серьезно:

— Видишь ли, Жуков, долг перед Родиной — это особый долг. Ты у нее в долгу еще до того как родился. За то, что она есть у тебя, за то что ты сын ее, за то, что всем ей обязан, за то, что была за сотни лет до тебя, и вечно после тебя будет. Долг перед Родиной неоплатен. Что бы ты ради нее ни сделал, этот долг все равно останется. Вот так.

Много раз я задумывался, я-то сам смог бы отдать жизнь, выполняя свой воинский долг? Не знаю. Не уверен. А как проверить? Войны нет, и вряд ли доведется мне такую проверку пройти, а доведется, выдержу ли?..

У нас хороший спортивный зал, большая библиотека, стадион, красивый мемориал в память погибших пограничников, казармы, учебные корпуса… Все это на четыре года стало моим родным домом.

А кругом шумит мой Большой дом — Москва. До чего ж я все-таки люблю мой город! Вот уж за него, наверное, не пожалею жизни. Только граница ведь за тысячи километров от Москвы, мне предстоит жить на ней годы и годы, так что когда я снова уже навсегда вернусь в Москву, не знаю. Но вернусь обязательно. А пока я еще здесь, надо пользоваться. И я пользуюсь. Когда удается получить увольнение (не так уж часто, как мне это сейчас вспоминается), мы ходим с Зойкой в театр, на концерты, иногда вижу Борьку Рогачева. Он весь в загранках, в шикарной жизни. И, конечно, обвешен девушками, как рождественская елка игрушками. Однажды были вместе на концерте. Отведя в сторону, спросил его, где Ленка. Он что-то неопределенно прохмыкал, и я понял, что произошла смена караула. Впрочем, у него караулу хорошо живется — подолгу на дежурстве не задерживается.

Вообще-то он здорово изменился. Не могу понять в чем. Злее, что ли, стал, циничней. Впрочем, циником он был всегда. Какой-то неудовлетворенности, что ли, нервозности прибавилось, добродушия поубавилось.

Такое впечатление, словно кто-то виноват в его шикарной жизни и он на него, этого кого-то, в обиде. Будто Борька понимает, что живет пустой несерьезной жизнью и сам же на себя за это злится. Все-то он с подковыркой говорит, с насмешечкой, над всем иронизирует. Вроде завидует, что у людей настоящие дела, цели, мечты, а у него так, пшик, и все старается выдать этот пшик за единственное стоящее.

Ну да черт с ним, лень спорить. Стараюсь вспоминать веселые школьные годы, тут он преображается, переполняет его ностальгия, будто ему за полвека минуло.

Рассказывать ему о себе — дело безнадежное, его это абсолютно не интересует, так, задаст пару вопросов из приличия и «переходит на себя».

Странно как бывает: учимся вместе, дружим, одна компания, одни интересы, потом каждый идет по своей дорожке — «налево пойдешь…», «направо пойдешь…». Кто-то пойдет по правильной дороге, кто-то — по кривой. А разве не должен первый перетащить на свою второго? Но для этого он должен быть сильней, иначе как бы не получилось наоборот… А что значит сильней? Умней? Лучше? Так это еще надо доказать. Не так-то все просто. Ведь Борька — талантливей меня, а цели у него какие-то мелкие. Мельтешит по поверхности… Но в конце концов, я ему не семья и школа и не исправительное учреждение, пусть сам свои вопросы решает.