Страница 10 из 12
— Это ужасно, Андрей…
— Да, Николай, — это ужасно, — повторил Малышев, играя желваками. — Только не говори мне о войне… О том, что на ней гибнут, и что гибнут самые лучшие…
— Зачем, ты и сам все это знаешь. Не первый год воюешь… Но при чем здесь штрафбат?
— Я пленного застрелил, командир, — помутнел взглядом Малышев. — Понимаешь, как затмение нашло. Держу в руках ее тело… еще мягкое, теплое, — поднимаю глаза и вижу перед собой фрица… Немецкого офицера. Вот тут мне башню и снесло. Выхватил пистолет и всадил в него всю обойму. А потом еще и конвоиров помял чуток, когда те меня вязать кинулись…
— Что ж Веселовский не вступился? Ведь о тебе и Маше даже командиру фронта было известно. На свадебку не приходил, но поздравление с адъютантом передавал. Я же помню.
— Если б генерал не заступился, меня б уже давно шлепнули… — поморщился Малышев и сам потащил из пачки сигарету. Прикурил, пустил дым и только потом продолжил нехотя: — Немец какой-то слишком уж важный был. Его в Москву отправлять хотели. Мне особый отдел такую статью шил, что лучше самому застрелиться… — вздохнул Малышев.
— Да, брат… Твоего горя и врагу не пожелаешь. Я даже не знаю, что тебе и сказать. И любимую потерял, и дров наломал…
— А ничего и не говори, Коля. Маши не вернуть, а я уж как-нибудь вывернусь, если пуля не приголубит.
— Ну тут-то я тебя не брошу, в штрафбате, в смысле. Раз судьба так все повернула, не использовать ее злой подарок я не имею права. На кону, Андрей, жизни многих тысяч людей. А то и больше. Пойдешь со мной?
— Да хоть в ад…
— Остановимся пока на вражеском тылу…
Корнеев повернулся лицом к курившим штрафникам, делавшим вид, что к разговору не прислушиваются. Хохлов, заметив это движение, скомандовал:
— Группа, смирно! Гражданин майор…
— Отставить. Товарищи офицеры, прежде чем начать разговор о предстоящем задании, я хочу убедиться в вашей хорошей физической подготовке. Доходяги мне не нужны. Отжимайтесь, кто сколько хочет, но не менее двадцати раз. Задача ясна? Выполнять! Упор лежа принять! К тебе, Андрей, это не относится, — остановил Корнеев бывшего заместителя.
— Это почему еще?! — дернул щекой тот. — Никогда в любимчиках не ходил…
— Отставить пререкаться! При чем здесь блат? Я просто хорошо знаю твои возможности, Леший… — назвал он боевого товарища его обычным позывным. — А с новичками еще только предстоит познакомиться. Кроме того, ты же хочешь отомстить за Машу? Вот я и дам тебе эту возможность, даже ценой твоей жизни… Можешь не сомневаться. Обещаю!
— Спасибо, командир. Я больше не сорвусь, не подведу, веришь?
— Не верил бы, так и разговора бы этого не затевал.
Корнеев повернулся к штрафникам.
Все, кроме Хохлова, продолжали ритмично отжиматься. Бывшие офицеры и в самом деле находились в отличной физической форме. А так как сержант успел им шепнуть парочку слов о чрезвычайной важности задания и сопутствующие этому возможности, штрафники старались показать будущему командиру все, на что способны.
Сперва Корнеев подумал, что Хохлов вообще не отжимался, но взглянув пристальнее, заметил и сбитое дыхание, и более яркую красноту щек и носа сержанта. Стекла очков и те запотели.
— Выдохлись? — спросил участливо. — Оно и понятно. Доктора все больше за чужим здоровьем следят. А на свое обращают внимание, только когда очень уж прижмет.
— Никак нет, гражданин майор. Разрешите доложить, сержант Хохлов поставленную задачу выполнил.
— Не понял?
— Была поставлена задача: отжаться сколько кому хочется, но не менее двадцати раз. Двадцать раз я отжался, а больше — не имею желания. Прикажете продолжить?
— Зачем вам это, Хохлов? — не удержался от усмешки Корнеев. — Вы же военврач?.. Да и в штрафбате свое практически отбыли? Не сегодня-завтра комбат представление подаст, я сам слышал. За проявленную сообразительность хвалю, но и только. Нет и еще раз нет. Боец вы так себе, а хирург во вражеском тылу мне без надобности. Легкораненые своим ходом вернутся. Тяжелые — отход товарищам прикроют. Да и врачам вскоре работы прибавится. Фашисты теперь не просто оборону держать будут, они — жизни свои поганые защищать станут. А загнанная крыса самая опасная.
— Но…
— Все, сержант, возражения не принимаются, — отрезал Корнеев, пресекая на корню любые пререкания. — Вы свободны, товарищ доктор. Если хотите, могу походатайствовать перед комдивом о скорейшем пересмотре вашего дела. Хотя более чем уверен, что это произойдет само собой в самые ближайшие дни.
— Я…
— Благодарю за оказанную помощь, Сергей Фомич. Извините, сержант, но дальнейшая информация только для бойцов, отобранных для выполнения задания. Кругом! В расположение шагом марш!
И подождав, пока негодующий Хохлов отошел на некоторое расстояние, скомандовал остальным:
— Прекратить упражнение. Вольно… Что ж, товарищи, я вижу, вы все в отличной физической форме. Но вас восемь, а мне нужны только пятеро. Кто из вас служил в разведке?
Вперед шагнул белобрысый крепыш с усеянным веснушками лицом.
— Звание, фамилия, последняя должность?
— Старший лейтенант Гусев. Командир взвода полковой разведки.
— Сколько служишь?
— Призыв сорок третьего.
— Награды?
— Орден Красной Звезды и орден Красного Знамени. Медаль «За отвагу», медаль «За боевые заслуги».
— За что оказались в штрафбате?
— Невыполнение поставленного задания. Потеря личного состава.
— Здесь подробнее. И прошу учесть, что мы с капитаном Малышевым в разведке почти с начала войны. Фальшь учуем сразу.
— Да мне перед вами, гражданин майор, финтить ни к чему, не особисты… — пожал плечами Гусев. — Все предельно просто, глупо и обидно. Получил задание. Отправился с группой на передовую. А когда преодолевали нейтралку, немец неожиданно открыл шквальный минометный огонь. Заметил что-то или просто пристреливался, попробуй теперь угадай. Залпов пять сделал, но нам хватило. Бойцов моих всех насмерть уложили, а меня контузило. Как оклемался, пополз обратно. Что одному за линией фронта делать? А дальше — сами знаете. Особый отдел, трибунал и штрафбат.
— Понятно. А готовилось наступление, разбираться не стали. Потом и вовсе не до того стало. Так?
— Начальник разведки погиб при наступлении. А новый меня не знал и заступиться не смог.
— Бывает, — кивнул Корнеев. — Годишься. Становись рядом с Андреем. Звать-то тебя как?
— Иван.
— Позывной, небось, Гусь?
— Так точно.
— Да, с фантазией у начальства, как всегда, негусто. Вопрос к остальным: кто владеет приемами рукопашного боя? Шаг вперед.
Вперед шагнуло сразу пятеро.
Корнеев оглядел последнюю пару штрафников и развел руками.
— Извините, парни, не судьба. В нашем деле одной храбрости мало, надобно еще и умение. Надеюсь, свидимся еще… в Берлине. Кругом! В расположение шагом марш… — и прибавил, не слишком громко, но отчетливо: — Легкого вам ранения, парни.
Потом повернулся к оставшимся добровольцам.
— Ты и ты, — указал пальцем, начиная с правофлангового. — Учебный бой с капитаном Малышевым. Кто из вас Василий Купченко? Ты отработаешь спарринг с лейтенантом Гусевым. Вы двое — попробуйте завалить меня. Работаем в полную силу, но предельно аккуратно. Не стоит калечить друг друга, для этого фашист имеется. Ну разобрались. На все про все — три минуты. Время пошло…
Бросившихся в атаку офицеров-штрафников рукопашниками можно было назвать только с большой натяжкой. В общем, кое-какая подготовка в рамках военного училища просматривалась, но в таком запущенном состоянии, что наставники, глядя на них, прослезились бы…
Хотя вряд ли кто в училище предполагал, что им придется схлестнуться с немцами один на один, да еще и без оружия. Вот и готовили будущих взводных командиров через пень-колоду. Ну ничего. Учитывая физические особенности каждого, по одному убойному приему еще будет время поставить.
Корнеев быстро уложил обоих своих соперников. Лишь в самом начале схватки едва не пропустил резкий тычок в печень и удачно увернулся от удара подъемом стопы под ухо. Повезло, что штрафник, проведший эту серию, был либо слишком вял, либо хотел покрасоваться. Второго шанса Корнеев ему не предоставил.