Страница 19 из 32
А в двенадцать часов дня заботливая жена принесла ему рассол. Прямо в диспетчерскую. И именно в этот момент, когда божественная холодная влага побежала по пищеводу старшего диспетчера, угораздило прибыть состав № 7422. А этому составу, согласно предписанию, надо было обеспечить зеленую улицу… "Ну нет, — думал старший диспетчер, — сначала допью рассол".
Он действительно сначала допил рассол, потом поругался с женой, потом ему надоела "эта проклятая работа без прогрессивки и без премиальных", потом раздался звонок и сообщил, что в ознаменование Дня железнодорожника "старшего диспетчера премируют месячным окладом", потом выяснилось, что это розыгрыш, потом больше не было рассола…
Короче говоря, у старшего диспетчера было много объективных причин, чтобы совершить вторую ошибку — пустить состав № 7422 не по юго-восточной, а по юго-западной ветке… Разумеется, в этом не было никакого злого умысла. Но все выяснилось несколько позже, а пока состав № 7422, груженный Хозяйским Глазом, мчался по юго-западной ветке, и всюду ему, согласно предписанию, была зеленая улица…
Автор вынужден сделать небольшую паузу, пока Хозяйский Глаз не пригромыхает к конечному пункту юго-западной ветки… Пригромыхал… Все в порядке. Можно продолжать…
— С чем состав? — спросил директор предприятия, которое переплавляло металлолом на большие болванки.
— А бог его знает! — ответил машинист и кепкой вытер пот с лица. И не было больше вопросов.
Груз был действительно странный и непонятный. А главное, он оказался чрезвычайно огнеупорным и никак не поддавался плавлению в обычных печах…
Вряд ли стоит говорить о том, что у предприятия был свой план и его надо было выполнять… Не стоит также говорить и о том, какие условия были созданы группе ведущих инженеров для быстрейшего конструирования новых печей…
Во всяком случае, во дворе предприятия через несколько дней лежал Хозяйский Глаз, переплавленный на стандартные большие болванки. И ликование было безграничным, и митинг был торжественным, и минута молчания в честь одного инженера, который не дожил до столь радостного часа.
А за внедрение нового типа печей ведущие инженеры и директор получили свои премии…
Да! Поистине могуч человек, вооруженный передовой наукой, оснащенный передовой техникой! И нет для него неразрешимых задач!..
А уволенный за халатное отношение к своим обязанностям старший диспетчер железнодорожной станции Зубарики в тот же вечер напился. Но на сей раз это не было ошибкой с его стороны. Нет! На сей раз это было мотивированное, глубоко осмысленное алкогольное опьянение.
Кросс
— Завтра пойдете на десять километров! — сказал мне начальник отдела.
— Куда? — поинтересовался я.
— Не "куда", а "как", — сказал начальник отдела. — Десять километров на лыжах. Кросс.
— Да… Но мне пятьдесят три года.
— А это не имеет значения. Мы должны обеспечить массовость. Приказ есть приказ.
— А когда я получу суточные? — спросил я.
Начальник отдела покрутил около виска пальцем:
— Вы что, серьезно?
— Разумеется. Все-таки десять километров…
— Пойдете за свой счет, — сказал начальник отдела. — Потом оплатим.
И он указал мне на дверь.
Всю ночь мы с моей старухой не сомкнули глаз, готовя меня в дорогу, и к утру наконец чемодан был уложен.
— Не занашивай рубашки, — говорила мне моя старуха. — Меняй их чаще.
В хозяйственную сумку она уложила еду.
— Здесь курица, — сказала она, — десяток яиц, котлеты, как ты любишь, термос с бульоном, пирог с яблоками… Остальное будешь прикупать в дороге…
И старуха моя разрыдалась окончательно.
— Прости, если что не так было, — сказал я дрогнувшим голосом. — Все-таки прожили мы с тобой хорошо.
— Береги себя, — сказала она, — обо мне не беспокойся и, главное, возвращайся с победой.
В десять часов утра на станции Реутово мне нацепили на грудь номер 184, и я стартовал…
Придя в себя после первого потрясения, я увидел, что справа от меня, слева, спереди и сзади шли еще мои сослуживцы и много других сотрудников, с которыми я раньше не был знаком. Каждый из них имел свой номер на груди.
— Вы не устали? — спросил я у номера 12, когда мы прошли восемь метров.
— Пока держусь.
— А я буквально валюсь с ног…
— А вы крепитесь, старина, — подбодрил меня номер 12. — Говорят, что скоро наступит второе дыхание…
— Да, — ответил я. — И, кажется, последнее…
Около трех часов дня, когда мы вошли в лес, упал на снег номер 200. Упал как подкошенный и умолял нас бросить его, а самим продолжать движение…
— Жене моей скажите прощальное слово, — хрипел он, — и передайте кольцо…
Мы подняли его, сделали ему искусственное дыхание, привязали к номеру 95 и тронулись дальше…
Однажды на рассвете неожиданный рывок совершил номер 70.
— Куда вы? Куда вы? — закричали мы.
— Мне необходимо быть дома в пятницу! — бросил он. — У жены день рождения!
Бедняга, видимо, потерял счет времени, потому что уже было воскресенье. Недели три еще его сутулая спина с номером 70 маячила перед нами, служа своеобразным ориентиром, но потом и она скрылась за деревьями. Мы продолжали идти вперед, невзирая ни на какие трудности…
— Когда вы получили последнее письмо из дома? — спросил меня номер 50, ожесточенно работая палками.
— Очень давно, — ответил я грустно, отталкиваясь что было силы. — Жена пишет, что дома все хорошо. Она уже на пенсии. Внук пошел в школу. В городе провели метро…
— Да-а! — мечтательно произнес номер 121. — А у нас уже, наверное, лето… Жара небось стоит… Птички поют… — И он смахнул слезу.
Номер 92 до кросса был профессором математики и убежденным холостяком, но, впрочем, большим любителем женского пола.
— Здесь, кажется, неподалеку проходит женский кросс, — шепнул он. — Может, порезвимся, если ветра не будет… Потом нагоним, а?
— Это не спортивно по отношению к другим, — сказал я.
— Ну, как знаете, — буркнул он и начал бриться…
Больше я его не видел. Правда, номер 13 уверяет, что слышал ночью чьи-то крики о помощи. Все может быть. Не исключено, что профессора задрали волки…
Пронеслись годы. Когда я после кросса вернулся домой, старуху свою я не застал, а на столе меня ждала ее записка: "Милый! Меня забрали на соревнование по бобслею. Никто не знает, что такое бобслей, но подозреваю, что это что-то женское. Прощай навсегда!"
Загадки алфавита
Сидел я и ужинал в ресторане. Никого не трогал. В кои веки выбрался в ресторан. Занял укромное место. В углу. Не люблю бросаться в глаза. Увидит кто-нибудь в ресторане — разговоры пойдут… "Вот, мол, товарищ А. шатается по ресторанам… Это при его-то окладе… И откуда у него такие средства?.. И что это вообще за личность?.."
Нет, уж лучше не бросаться в глаза…
Пока я ждал официанта, вошел мой начальник Б. с нашей сотрудницей В.
"Ну, — думаю, — пропал!.. Сейчас заметит… Разговоры пойдут…"
Вжался я в стул, уткнулся в газету… Может, не увидит. Увидел… извинился перед своей спутницей и подошел ко мне.
— Что, — говорит, — по ресторанчикам ходим?
— Да нет, — отвечаю, — в кои веки поужинать заскочил.
— Знаем, — говорит, — эти ужины… Ну да ладно… Чего уж там… Сами не без греха… В общем, ты меня здесь не видел! Идет? И я тебя не видел…
— А я вас, — спрашиваю, — с ней не видел или без нее?
— Без нее, конечно! А жене своей я скажу, что мы с тобой были на вечернем совещании…
— Хорошо, — говорю, — а если меня спросит ее муж, не видел ли я ее?
— Скажешь, что не видел…
— Это будет подозрительно.
— Тогда скажи, что был с ней в кино. Вы же с ее мужем друзья…
— Да, но я же был с вами на вечернем совещании…
— Скажешь, что я тебя отпустил и ты пошел с ней в кино…
— Хорошо, — сказал я, — только узнайте у нее, какой фильм мы смотрели…