Зажигалка

А кроме того, искали обезьяну. И даже дорожная полиция по доброте душевной согласилась поглядывать на проезжающие и стоящие серые «пассаты» в поисках талисмана. Жалко им, что ли? Всего один взгляд.

Очень много времени заняло у следователя установление алиби у всех подозрительных лиц, причастных к делу. Оно отнимало столько сил, что комиссар уже начинал сомневаться, а так ли это важно… Нет, добросовестность заставила довести дело до конца. Обе подозреваемые дамы, не имевшие алиби, оказывается, все же были кое-кем замечены.

Ту, что пошла к гадалке на Саской Кемпе, видела парочка влюбленных, спрятавшаяся в гуще зеленой изгороди у дома гадалки. Парочка, кстати несовершеннолетняя, долго наблюдала за несуразной теткой, сначала толкнувшейся в двери дома гадалки, а потом обежавшую вокруг ее дома. Странная какая-то, не знает, что по воскресеньям гаданье неправильное. Это на полном серьезе объяснила девочка мальчишке, которому такие тонкости были до лампочки. И только благодаря тому, что затронутый несовершеннолетними влюбленными вопрос потом вызвал в школе оживленные дебаты о черной и белой магии, а их случайно услышала классная руководительница, неудачливая гадалка получила свое алиби.

А излишне подвижная дама по непонятным причинам попыталась скрыть свое пребывание в самых разных и весьма контрастных местах. А именно — сначала в костеле, затем в весьма гнусной забегаловке, где к ней попытались подъехать два подозрительных типа, очень и даже очень не склонных к общению с полицией. Когда же их маленько поприжали — признались, разлетелись к бабенке, но та их отшила, и у нее наверняка не было с собой никакого цветочного горшка. Более понятной оказалось попытка подозреваемой отрицать свое присутствие в самом конце улицы Пахоцкой, но там она издалека увидела полицейские машины и сразу же сбежала.

Значит, дамы отпали. Остался Майда, который ссылался на прогулки для здоровья. Невозможно, чтобы в густонаселенном городе, пусть даже и на его окраине, человека никто не заметил, разве что этот человек прилагал все усилия остаться незамеченным. Может, он крался на цыпочках? Полз по-пластунски? В исполнении Майды такое представлялось сомнительным.

Комиссар оказался в безвыходном положении и уже готов был пойти на компрометацию перед судом, выставив в качестве кандидата в убийцы Хеню, или вытащить на всеобщее обозрение спящего кретина, когда его буквально спасла Кася Сажницкая, со дня на день ожидавшая родов. Добрым ангелом слетела она к измученному комиссару, а если быть точной, позвонила ему по телефону.

— Нашла я твой отпечаток, — заявила она. — Приходи — сам увидишь. И поторопись, у меня такое ощущение, что завтра я уже выхожу из строя.

Забросив все дела, Вольницкий помчался к Касе.

Та сочла нужным напомнить комиссару, почему она так рьяно взялась ему помогать:

— Ты знаешь, почему я взялась за это дело, я говорила тебе — у меня слабость к демоническим мужчинам. У самой муж такой, и твой покойник на него смахивал. Интересовала меня психология такого рода людей. И я упорно рылась в твоей потрепанной макулатуре, выполнив, не совру, две трети всей работы. А результаты экспертиз они уже стали присылать прямо мне. Ну и вот результаты. Гляди!

Вольницкий хищно оглядел стол, покрытый аккуратно разложенными бумажонками. Кася любила порядок, и сейчас она разложила все нужное разделив его на две части. Одна сторона стола была покрыта фотографиями разного рода следов, обнаруженных на месте преступления, вторая содержала все обнаруженные техниками отпечатки пальцев. Техники же предпочли аккуратно и систематично выполнять все просьбы Каси и снять все отпечатки до единого, чем попадаться на глаза ошалевшему от лавины работы следователю. Вот и старались не встречаться с ним, дескать, со своим делом никак не управятся.

На преступной стороне стола резко выделялось одинокое изображение единственного отпечатка, под которым было написано: «Единственный четкий отпечаток Снят с куска фаянсового предмета, которым разбили голову покойного».

На той стороне, где лежали подозреваемые, Кася так же аккуратно выложила набор из десяти пальчиков, выделив один — идентичный тому, с фаянсовой посуды.

В увеличенном виде сходство отпечатков сомнений не вызывало.

— Чье это? — в волнении прохрипел комиссар, не успев еще прочесть подпись: «Отпечатки пальцев Веславы Майды, жены Антония Майды, снятые со стекла журнального столика». Задохнувшись от волнения, он долго молчал.

— Так ты полагаешь, это Веслава огрела покойника? — спокойно поинтересовалась Кася.

Вольницкий очнулся.

— Я ничего не полагаю… то есть такого не предвидел… А у меня там Вензел сидит. Значит, это она?!

— Мне кажется, что все-таки не она, — все так же спокойно ответила Кася.

— Тогда как это понимать? Трогала черепок?

Кася оглянулась. Полку за ее спиной украшал горшок с папоротником.

Взяв его в руки, Кася очень старательно отжала все свои десять пальчиков на его блестящей поверхности.

— Видал? А теперь кто-нибудь в перчатках возьмет этот горшок и разобьет его о человеческую голову. И что, выходит, я убийца?

Вольницкий совсем опомнился, мозг заработал с утроенной скоростью. А Кася продолжала:

— Теперь можешь забирать свой хлам, больше я из него не вытяну. Обрати внимание: Майда — ценный свидетель в растительной сфере, похоже, он заварил всю кашу и своего не упустит. Не знаю, как насчет алиби, вообще ничего больше о нем не знаю, но на твоем месте я бы с ним побеседовала…

Вольницкий и сам удивлялся, что до сих пор этого не сделал. А собственно, почему? Замотался, а потом вцепился в Хеню с его шарфиком. И был счастлив. А ведь кого только он не подозревал! И Гвяздовского, и эту Вивьен, и Сельтерецкую…

И тут понял — все из-за проклятой Габриэлы. Сестры покойника. Очень уж убедительно описывала она девку, которую застала на месте преступления, к тому же явная ненависть ко всем этим бабам и девкам, осаждающим ее дорогого братца, сделала свое дело. И следователь пошел у нее на поводу.

Ну и конечно, сам виноват, нельзя действовать в такой жуткой спешке и поддаваться эмоциям. Чуть и Вандзю не заподозрил, ну а Хенрик — тот не вызывал сомнений. Хотя Вандзя самым наглядным образом доказала свою любовь к шоферу и тем сняла вину с Хени. Ведь Вольницкий сам был свидетелем того, как она бросилась на шею Хени, значит, не так уж тот имел право ее ревновать.

Ладно, надо исправлять ошибки. И комиссар решил немедленно ехать к Майде. Серый «пассат» с обезьянкой ищет весь город, пусть ищут. Найдут или нет, а Майду надо допросить.

Ранним утром Собеслав сообщил, что у Шрапнеля моей зажигалки не обнаружили. Остался у нас один Майда.

Около полудня мы двинулись на операцию впятером. В машине Витека стало тесновато. С неудобствами пришлось мириться, зато Витек знал дорогу.

Первое, что мне бросилось в глаза, — следы небольшого пожарища у подножия могучей бамбуковой стены. И я сразу поняла, что именно выросло у Майды, наверняка не без участия Мирека. А поняв это, догадалась и об остальном, и мне на момент стало нехорошо.

У погорелища гремел скандал. Главными участниками были четыре человека — две, по всей видимости, супружеские пары. Это они поднимали шум, давая выход своему негодованию, но не только словесно. Прибегали и к рукоприкладству, дергая неприятеля за рукав, толкая и пихая, вырывая из его рук ведра с водой, канистру, наверняка с бензином, и даже шланг и пытаясь оттолкнуть друг друга от бамбука. И добро бы дралась молодежь, нет, всё народ солидный. Две очень немолодые и очень упитанные женщины и двое немолодых мужчин, высоких и сильных, но явно за шестьдесят, причем один из них был лысым, а другой седым. Однако молодого задора всем им было не занимать. Из словесной перепалки и стремления вырвать то ведро с водой, то канистру с бензином мы поняли, что спор идет о том, поджигать или не поджигать эту бамбуковую мощь. Разумом я была с первыми, но сердце шептало о сострадании.