Гарпии

Добрый доктор Малик и тут пришёл на выручку. Он прекрасно понимал, какие неприятности ожидают его пациенток, и очень им сочувствовал. К тому же ему, как медику, самому было интересно узнать, отчего умерла эта старушка. Возможно, не захотела, чтобы какая-то болезнь была отмечена в документации? Тогда лишь вскрытие её выявит.

— Что касается языка, то я к вашим услугам, милые пани. Английским я владею свободно. Что надо сделать?

Вторичные поиски Войцеховского выявили, что, во-первых, английский Доротка знает лучше доктора, а во-вторых, идти проторённым путём оказалось легче. Войцеховского попросили позвонить по известному ему варшавскому телефону, что тот и сделал.

— Вы сядьте, проше пана, — начала Фелиция. — Сели? Ванда померла.

Донёсшиеся с того конца провода звуки свидетельствовали, что Войцеховский, наоборот, вскочил и при этом что-то разбил.

— Как это померла? Что произошло? Несчастный случай?

— Нет, скончалась сама по себе этой ночью, в своей постели. Отчего умерла — не знаем. И наш доктор не понимает, хотя с её медицинскими бумагами ознакомился. Может, у неё была какая-то болезнь, о которой не упоминается в документации?

— Боже! Боже! Вандзя умерла! Наконец… то есть, я хотел сказать, какое несчастье!

— Не волнуйтесь, я вас понимаю, — чуть ли не ласково произнесла в трубку Фелиция. — Вы знали её долгие годы, можете нам сказать, чем она болела?

— Болела?! — пришёл в себя Войцеховский. — Да она ничем не болела! Дай Бог всем нам такое здоровье! Здорова была как бык, до сотни бы запросто дотянула.

— А шампанское?

— При чем тут шампанское?

— Вчера за ужином она так налегала на шампанское… любо-дорого смотреть. От шампанского ей не становилось плохо?

— Напротив, от шампанского ей становилось очень хорошо! Воодушевлялась, приходила в замечательное настроение и потом отлично спала. Умерла скоропостижно? Может, у вас там, в Варшаве, какие вирусы свирепствуют? К вирусам она была излишне чувствительна, поэтому они её избегали. То есть, она избегала, то есть… ох, совсем запутался.

— И я им не удивляюсь! — пробормотала Фелиция вполголоса и громко закончила: — Значит, никакими болезнями она не страдала, и, причин для смерти у неё не было. Благодарю вас.

— Я позвоню! — пролепетал взволнованный Войцеховский. — Хотел бы знать, что покажет… гм… специальное обследование…

Положив трубку, Фелиция с надеждой взглянула на доктора Малика. Разговор с Войцеховским он слышал, на сей раз слышимость была отличная, Войцеховский гремел на всю гостиную. Доктор в свою очередь взглянул на Фелицию, и в его взгляде выразилось ещё больше сочувствия.

— Ничего не поделаешь. Даже учитывая возраст усопшей, не имею права дать справку о смерти. Придётся-таки позвонить в полицию, увы, это является моим долгом…

После успешной ликвидации грандиозной финансовой афёры некий Эдик Бежан, сотрудник полиции, был переведён из отдела экономических преступлений в отдел особо тяжких уголовных преступлений. Переведён с повышением, теперь он стал старшим комиссаром. Информация о скоропостижной кончине совершенно здорового человека была получена им в рекордно короткое время, но особого волнения не вызвала — в конце концов, проживший на свете восемьдесят восемь лет человек получает определённое право покинуть сей бренный мир.

Однако уголовно-процессуальный кодекс для того и существует, чтобы его требования выполнялись.

Опять же в рекордно короткое время тело усопшей было доставлено в прозекторскую для проведения вскрытия, после чего Эдик некоторое время раздумывал, не посетить ли самому дом, где скончалась Ванда Паркер, тем более что тот находился на пути к его собственному. Жена старшего комиссара в этот день находилась на дежурстве в своей больнице, дома его никто не ждал, увы. Комиссар по-прежнему любил жену, ценил её общество, и пребывать дома в одиночестве удовольствия не доставляло. И даже свои дежурства в отделе старался совмещать с её дежурствами в больнице, чтобы не так страдать. Даже иногда удавалось проводить вместе воскресенья.

Спрятав в шкаф пока ещё тощую папку с делом Ванды Паркер — всего одна бумажка, рапорт дежурного полицейского о смерти пожилой женщины, — комиссар вышел из кабинета.

Добрый доктор Малик по собственному почину дождался прибытия санитарной машины, сам переговорил с полицейским врачом, избавив от этой неприятной процедуры своих пациентов, и только потом отправился домой. В случае необходимости, заботливо предупредил доктор сестёр Вуйчицких, он всегда к их услугам, будет дома, достаточно позвонить.

Доротка вернулась в тот момент, когда из их дома выносили носилки с чьим-то неподвижным телом, прикрытым накидкой. Поражённая Доротка застыла.

— Езус-Мария, что это? — только и могла выговорить девушка.

— Твоя крёстная бабуля, — холодно информировала стоявшая в дверях дома Фелиция.

— Почему? Что случилось?

— Ничего. Умерла.

Девушка явно не могла осознать того, что случилось, но и расспрашивать тоже она была не в состоянии. Фелиция чуть ли не силой втолкнула племянницу в дом.

— Принцесса конечно же явилась на готовенькое! — ядовито приветствовала Меланья появление девушки. — Сегодня суббота, издательства не работают, лекций нет. Интересно, где ты шлялась до сих пор? Не могла явиться раньше?

— Зачем? — наивно удивилась Сильвия. — Ведь Вандзи бы все равно не воскресила. — И обратилась к Доротке: — Голодная, небось? Пообедаешь? Хотя какой обед, ужин скоро, а пока можешь заварить себе чаю. А заодно и нам.

Заваривание чая было знакомой процедурой, делать это Доротка могла и в бесчувственном состоянии. Автоматически заварила чай и, когда с уставленным стаканами подносом вошла в столовую, уже обрела способность формулировать мысли.

— Что же все-таки произошло с крёстной? Последствия вчерашнего приёма или ещё что? Она и в самом деле умерла?

— Нет, её живёхонькой вынесли в брезенте! — съязвила Фелиция.

— Это был не брезент, а пластиковая накидка, — вежливо поправил благодетельницу Мартинек.

Доротка в отчаянии переводила глаза с тётки на парня и обратно.

— Не верю! — крикнула она. — Не может этого быть! — И бросилась наверх, чтобы убедиться, наверное, собственными глазами, что сейчас её не разыгрывают.

Дверь в бывшую её комнату была распахнута настежь, комната пуста, крёстной бабули и в самом деле нет. Но ведь она могла и уйти куда-то по своим делам, а эти… эти просто издеваются над ней!

Войдя в комнату, Доротка распахнула дверцу шкафа: и манто, и пальто бабули висели на своих местах. Неужели её действительно вынесли на носилках в брезенте или как его там…

— Мне самой интересно, что покажет вскрытие, — говорила внизу Фелиция. — Возможно, инсульт…

— У неё же давление низкое, — напомнила Меланья. — Как у молодой девушки.

— Тогда и не знаю… Разве что наша Сильвия её отравила, вот только не знаю чем…

— Может, наш климат её убил? — высказала Сильвия робкую надежду.

— Нас же не убивает, а она полсвета пролетела — и ничего.

— Мы привычные, а наш воздух — сама знаешь. И вода. Никто не видел, может, она из-под крана напилась? Помереть недолго, особенно человеку непривычному.

— Господи, да скажите же толком! — взмолилась Доротка. — Крёстная была больна? И кто сегодня был при ней? Как она себя чувствовала? Может, после вчерашнего… может, перепила шампанского… да говорите же!

Сильвия сжалилась над племянницей.

— А что говорить? Спала она и спала, завтрак проспала, обед проспала, ну Фелиция и отправилась к ней, чтобы разбудить хоть на ужин. Смотрит, а она уже померла.

— Вы доктора вызывали?

— Был доктор Малик и понять не мог, от чего…

— Я опять поговорила с Войцеховским, — пояснила Фелиция, — спросила, не болела ли Вандзя чем. Тот сказал — здорова, как бык.

— …а теперь нам придётся её похоронить.

— …хотим мы этого или нет…