Гарпии

— Интересно, кто такая Жейна? — шепнула Меланья сидящему рядом Яцеку. — Никогда не слышала такого имени.

Немного уже привыкший к бабуле Яцек предложил:

— Думаю, имеется в виду Джейн.

— О свидетелях, дорогуша, нотариус сам позаботился, уж он все оформил в лучшем виде, так что не беспокойся. И тебе посоветую: такие дела предоставь решать нотариусу, уж он лучше знает. У нас в Нью-Йорке недавно, лет тридцать назад, уж такой скандал разразился, когда умер этот, как его… Кулас, ой нет, Пайка или ещё кто, ну да неважно, так его дети от двух браков чуть не подрались, и ещё три жены, и все говорили, надо было ему у нотариуса составлять завещание, и до суда бы не дошло…

Не привыкшая долго сосредотачиваться на чем-то, Фелиция отключилась. Теперь надо решить, с кем и о чем говорить, разумеется, потом, когда все уснут. Интересно, какая здесь разница во времени с Нью-Йорком? На сколько часов и в какую сторону, прибавлять или отнимать? И каким образом обезвредить Меланью? Эта язва обязательно поднимет трубку. Надо как-то незаметно отключить её аппарат, утром так же незаметно включить.

Меланью же, в свою очередь, заинтересовала Сильвия. С чего это вдруг так осмелела, что это её так заботит, имеет ли завещание Ванды законную силу? А удивляться нечему — до Сильвии постепенно доходило, что гостья их и в самом деле богата и, если ей, Сильвии, перепадёт хоть самая малость, для неё начнётся совсем другая жизнь. Она станет независимой от Фелиции, не придётся больше отчитываться в каждой злотувке, можно будет купить себе то, о чем давно мечталось, как о несбыточном счастье…

Мартинек, очень довольный жизнью, методично работал челюстями, пожирая все, находящееся на расстоянии вытянутой руки. Его очень обрадовало сообщение старухи о том, что Доротка унаследует не все её деньги, — перепадёт и старым грымзам, может, не только Фелиция станет платить более щедро, но, глядишь, даже Сильвия тоже будет давать поручения и платить за них, так что из старухиного наследства и ему обломится; только вот не придётся ли слишком долго ждать? Чем скорее, тем лучше. И уже с особым интересом поглядывал на завещательницу, которая уминала яства не хуже его самого, загребая все подряд — и икорку, и маринованную селёдочку, и жареную уточку с яблоками, и панированные котлетки телячьи, и вино, и шампанское… Ведь человеку в её возрасте это наверняка вредно, несварение желудка или что-то в этом роде, кто знает, может, и помрёт? И добрый Мартинек порадовался за старушку — ведь той будет приятно умереть после такого ужина.

Яцек тоже внимательно слушал все, о чем говорилось за столом, и делал свои выводы. С Дороткой говорить он не мог, их разделяла Меланья. А пообщаться с девушкой очень хотелось — уж больно она хороша. А Доротка и впрямь, хотя усталая и совершенно неподготовленная к званому вечеру, выглядела на редкость привлекательно: волосы прелестно растрепались, после бокала шампанского глаза заблестели и щёчки зарумянились, так что смотреть на неё — одно удовольствие. Парень не отрывал от неё глаз и радовался за девушку, которая получит от крёстной наследство. Обладавший достаточным жизненным опытом, Яцек не верил в миллионы американки, но пусть даже тысячи… Правда, судя по всему, миллионерша отличалась железным здоровьем и неиссякаемой жизненной силой.

Доротка постепенно приходила в себя. Всю болтовню о наследстве, хотя та касалась её непосредственно, она пропускала мимо ушей, не придавая ей никакого значения. Честно говоря, даже миллионному наследству она предпочла бы пусть небольшую сумму, но наличными — такой маленький сувенирчик в двадцать-тридцать тысяч долларов. И старушке никакого вреда для здоровья, и ей, Доротке, возможность приобрести хоть крохотную квартирку для себя. Ну да что об этом мечтать, пока бабуля щедра лишь на обещания да на траты не скупится.

Дойдя до трат, девушка сразу вспомнила о Яцеке и с беспокойством взглянула на парня. Нет, не похоже, что сердит, напротив, производит впечатление человека, всецело довольного жизнью. Вон, перехватив её взгляд, улыбнулся от уха до уха и весело подмигнул. Нравится ей этот парень, нечего притворяться. Надо бы с ним переговорить с глазу на глаз — для выяснения финансовых вопросов, разумеется, — да разве в этом доме дадут спокойно пообщаться? Придётся договориться о встрече в другом месте. О чем это бабуля?

— …и ты наверняка помнишь, дитя моё, Сокольских, — обратилась гостья к задумавшейся Фелиции, — или нет, Ястшембских, нет, другая фамилия, ага, вспомнила, Вронские[2], они ещё собирались разводиться из-за вашей бабки, хотя та была намного старше их. Страшной красоты женщина, у меня есть её фотография в альбоме, идёт малой скоростью, непременно вам покажу, когда получу багаж, фрахт уже должен прийти, кстати, не мешало бы узнать… так я спрашиваю, детка, ты их помнишь?

Меланья попыталась незаметно под столом пнуть Фелицию, потому что та не слышала обращённого к ней настойчивого вопроса гостьи, да угодила в Мартинека. Вздрогнув, юноша поспешил проглотить то, что было во рту. Поскольку было много, всего проглотить не удалось.

— Мепому, — вежливо, но нечленораздельно ответил Мартинек и извиняющимся тоном прибавил: — Увы!

Что-что, а уж слух у престарелой гостьи был отменный, соображала она отлично и реагировала молниеносно.

— Да нет, не ты, мой дорогой, ты ещё слишком молод, а это до войны было. Я к Фелюне обращаюсь. А говорить с набитым ртом некультурно, да и не всякий поймёт, не все же такие умные… неужели больше не найдётся шампанского?

Со второго раза Меланье удалось попасть в сестру. Та очнулась как раз вовремя, чтобы услышать вопрос о шампанском.

— Как это не найдётся? — возмутилась она. — Конечно, найдётся… Сильвия…

Сильвия не отключалась, слушала гостью и отреагировала сразу.

— Как же, стоит в холодильнике. Или лежит. Доротка!…

Доротка молча встала и вышла в кухню. Крёстная вернулась к прерванному монологу:

— Так помнишь Вронских или нет? У неё ещё были длинные чёрные косы, вокруг головы заматывала…

— Каких ещё Вронских? — проворчала Фелиция, да спохватилась. В конце концов, к ней обращается миллионерша, которая и ей что-то завещала. — Ах, Вронских… И чёрные косы…

— Они же были на крестинах.

Пришлось Фелиции поднапрячься, хотя какие-то Вронские были ей до лампочки.

— А, на крестинах… Припоминаю… Минутку, такая толстая баба с косами, закрученными вокруг головы? А муж у неё худой и жутко высокий, во всяком случае, таким мне казался…

— Потому что ты была ребёнком.

— Так они Вронские? Внешне помню, а фамилию забыла…

— А может, Ястшембские…

— О, Ястшембские, конечно же, я отлично помню! — обрадовалась Фелиция. — И что ты хочешь сказать об этих Ястшембских?

— Да ничего. Просто были.

— Ну и что?

— Да ничего, были и все тут.

Фелиция потеряла дар речи. Заставить её с таким трудом вспомнить происходившее в незапамятные времена — и оказывается, это никому не нужно! За человека её эта Ванда не считает, такой удар по самолюбию. Давно её никто так не оскорблял!

Глядя на старшую сестру, Меланья не смогла удержаться от ехидного хихиканья. Без последствий это сошло ей лишь потому, что пришла Доротка с бутылкой замороженного шампанского и через стол подала её Яцеку. Любая женщина инстинктивно даёт откупорить бутылку тому мужчине, который ей больше по сердцу. В данном случае выбор был небольшим, Мартинек вообще исключался. Не думала Доротка ни о каком предпочтении, просто порадовалась, что наконец-то не ей откупоривать бутылку — до сих пор это входило в её обязанности и не очень хорошо получалось.

Шампанское спутало нить рассуждений гостьи и направило их в другое русло.

— …и когда мой Стасик второй миллион положил в банк, пригласил меня на ужин с шампанским и сказал: миллионером человек имеет право называться лишь тогда, когда у него их минимум два! Один — ещё не миллионер, минимум два. А при пятом миллионе подарил мне колье, которое я вам уже показывала… или ещё не показывала? Ну так покажу, сейчас…

2

Перечисляются польские фамилии, производимые от названий хищных птиц — сокола, ястреба, вороны.