Химеры просыпаются ночью

— А голос что?

— Голос… голос все время звал, ничего больше не говорил, только имя мое повторял. Но это уж я, наверное, не так близко от источника был, так, краешком зацепило, не накрыло.

Про снорков я даже не стал спрашивать: очередная гадость какая-нибудь. Представились почему-то огромные крысы с длинными пальцами. По воде шлепают, носами все вынюхивают… Впрочем, на деле это мог оказаться кто угодно, здесь, должно быть, быстро перестаешь чему-то удивляться: удивлялки не хватит.

— Стой, — скомандовал Петр.

Я не заметил ничего подозрительного, но послушно остановился.

— Видишь? Что видишь? — спросил он, указывая вперед.

Я присмотрелся. Небольшое покачивание воздуха в нескольких метрах выглядело весьма подозрительно…

— Аномалия?

— Она.

Петр показал на детектор. Тот заметно ожил, попискивал. Мой проводник подобрал камешек и бросил внутрь подозрительного покачивания. То, что произошло потом, трудно было представить в обычной жизни, тем не менее, здесь я увидел это собственными глазами. Камень внезапно изменил траекторию, его будто отбросило от невидимой стены, а в воздухе с негромким хлопком образовалась желтоватая вспышка. А потом камень рассыпался в облачко пыли. Ветер отнес ее в сторону.

— Воронка… Уже, кажись, подыхает. А то и засосать запросто может, тогда только дай Бог ноги и сил вырваться.

Я попытался представить, что же произойдет с человеком, окажись он на месте камня…

Петр бросил еще камешек и еще, пока не обозначились границы аномалии. Когда проходили мимо колышущегося воздуха, он указал на траву: она была будто придавлена и скручена, но едва заметно, можно не заметить, если не всматриваться специально. Я представил картину: идет себе сталкер, идет, под ноги смотрит, хабар ищет — и слишком поздно замечает, что трава примята… Сколькими же разорванными телами пришлось заплатить Зоне, чтобы теперь остальные могли ходить здесь?

Мы бродили довольно долго, но ничего обнаружить не удалось.

— Арты искать уже трудно стало, — сетовал Петр, — то ли Зона растет и истощается, то ли всех желающих уже обслужить не может.

Возле одинокого облетевшего дерева увидели потемневший крест, замотанный противогазным шлангом.

— Вот туда лучше не подходи, — указал мой спутник, — если висит противогаз — значит, покойничек фонит. Оно хоть и через землю, а все лучше поостеречься.

— Почему фонит?

— Потому что сталкер от лучевой помер. Без дозиметра здесь в радиацию вляпаться — как два пальца. Предположим, сейчас я тебя веду тут, а случись одному — уж давно частиц наглотался.

— Да с собой целую лабораторию таскать надо, что ли, — изумился я, — дозиметр, детектор, вон ПДА еще…

— А ты как думал? В Зону налегке только придурки идут, вроде тебя. Умные еще за периметром какой-никакой снарягой обзаведутся. Удивляюсь, как ты вообще до Кордона дошел, иного на твоем месте если не аномалия, так кабан разорвал бы.

Несмотря на пасмурное небо, заметно припекало. Потом стал накрапывать дождь. Вдали эхом перекликались собаки. Мы побрели по дну неглубокого овражка, теперь я старался смотреть не только под ноги, но и далеко перед собой, чтоб не пропустить подозрительное колыхание воздуха. Однажды Петр наклонился и подобрал какой-то комок, но, повертев в руке, выбросил.

— Надо бы к трубам наведаться, — высказал он идею, — только там теперь наверняка снорков, как грязи. Тебя ж с твоим пестиком в момент разорвут. Если только долговцы свой блокпост не сняли…

Петр рассуждал — будто с самим собой, было не ясно, старается ли он уговорить себя пойти к этим самым трубам, или со мной советуется. Я выжидающе молчал, не имея, в конце концов, ни малейшего представления ни о каких трубах.

— Ладно, прошвырнемся, — наконец принял решение Петр, — тут недалеко, километра два. Если ничего не найдем, то сразу домой двинем.

Было видно, что этой дорогой ему приходилось ходить не раз. Изредка бросая взгляд на экран ПДА, Петр уверенно двигался, лавируя между одному ему видимыми препятствиями. «Только иди след в след», — предупредил он заранее, так что я старался не отставать ни на шаг. Что, впрочем, не составляло труда: мой проводник шагал не слишком быстро, часто останавливался, сверяясь то с детектором, то с наладонником. Одному здесь пройти мне и вовсе не светило, думаю, даже с детектором.

— А вот ты где, голубчик, — ласково произнес Петр и остановился.

Я осмотрелся, но ровным счетом ничего не увидел:

— Что такое?

— Артефакт, что ж еще. Не зря, значит, сегодня мы ноги топтали…

— Да где ж он?..

— Ты его и не увидишь, я тоже не вижу. А вот послушай, как приборчик поет…

И он поднес почти к самому моему уху детектор. Тот и правда вместо привычного попискивания начал издавать мелодичные трели.

— Да… И что за артефакт?

— Этого я пока сказать не могу, но скоро, думаю, узнаем.

Петр подобрал несколько комьев земли вместе с травой и зашвырнул в заметную теперь даже мной стену колышущегося воздуха. Траву немедленно разметало во все стороны. За первым комком последовал второй, третий… Аномалия возмущенно шипела и выплевывала земляные клочья. И вдруг буквально из ниоткуда выпрыгнул светящийся бело-голубым шарик, не больше куриного яйца. Попрыгал-попрыгал — и задрожал на месте, словно подвешенный в воздухе. Я зачарованно наблюдал это чудесное зрелище, картина и вправду была великолепна, но для Петра, похоже, представляла исключительно утилитарный интерес. Он деловито и, в то же время будто бы с опаской, приблизился к шарику, тихонько подкинул еще земли — артефакт подпрыгнул еще ближе к сталкеру.

— Ну иди сюда, мой хороший, иди к дяде Пете…

И медленно подвел ладонь под дрожащий шарик, потом потянул его на себя — и артефакт оказался в руке. Петр быстро зашагал прочь от аномалии, сияя не хуже самого шарика.

— Везуха! — объявил он, — не часто вот так запросто арт посреди чистого поля обнаружишь. Видимо, недавно родился, пока никто не заметил. Так что, возможно, здесь еще имеет смысл поискать.

— А как называется? — указал я глазами на артефакт.

— Светлячок это. Не так, чтоб уж дюже дорог, но есть повод наведаться к ученой братии. А вот если мы с тобой за сегодня еще что-нибудь нароем — цены нам не будет.

И только он произнес эти слова, как сзади из кустов раздался утробный, рев.

— Снорки! Валим, валим! — крикнул Петр и сам рванул со всех ног.

Мы помчались, петляя и не разбирая дороги. Краем мысли я тогда еще подумал: не загремим ли в аномалию… Но, видимо, снорки пугали моего проводника даже больше, чем аномалии, и мы неслись, до крови обдирая сухими ветками и колючей травой лица, руки, перепрыгивая через странные канавки в земле… А оглянуться было страшно: за спиной кто-то тяжело прыгал и утробно рыгал. Если бы не наше петляние по бездорожью, этот кто-то уж давно настиг… Однажды, когда мы в очередной раз резко подали в сторону, я боковым зрением заметил черную распластанную в высоком прыжке фигуру, человеческую. На долю секунды она зависла в пасмурном небе, а потом кубарем улетела в заросли. Какие уж там крысы с длинными пальцами! Это казалось гораздо страшнее.

— Еще… немного… — выдохнул Петр, — скоро… долговцы… блокпост…

Воздух прорезала тугая очередь, явно из чего-то тяжелого.

— Бодрей шевели батонами! — раздался впереди голос, будто из бочки.

Мы вылетели на поляну и покатились по земле. Дыхания не осталось совсем. Я схватился за горевшее изодранное лицо. Петр растянулся рядом, хрипящими легкими хватая воздух.

— От них… только… так… по кустам… иначе… сразу…

Над нами повис громадный черный мужик, весь опутанный трубками, в противогазной маске, с пулеметом наперевес. Экзоскелет — сразу узнал я. Частенько на гламурных фото фигурировала эта экипировка, порой даже создавалось впечатление, что половина Зоны щеголяет в нем. Блондинистые тетки с голым шестиразмерным выменем, наполовину облаченные в блестящий экзоскелет; мужественные самцы, будто космонавты, погруженные в хромированные трубы… А вот теперь довелось и в полевых условиях лицезреть это грандиозное сталкерское обмундирование.