Наш корреспондент

— Стрюков!

— Так точно, товарищ корреспондент! — радостно ответил старший лейтенант. — А я вас, между прочим, сразу узнал. Но вижу — человек глубоко задумался.

Серегин горячо пожал ему руку.

— Ну, как жизнь?

— Воюем, наступаем! Вот Молдаванскую заняли.

— А вы где сейчас? — спросил Серегин.

Стрюков назвал тот самый полк, который вел бой за левую половину станицы.

— И вы участвовали в бою? — уже с профессиональным интересом спросил Серегин.

— А что ж я хуже других, что ли? — улыбнулся Стрюков.

— И можете рассказать мне о ходе боя, о лучших бойцах и младших командирах? — продолжал Серегин, уже извлекая из полевой сумки большой блокнот.

— С великим удовольствием, — ответил Стрюков. — Уж я-то самые яркие эпизоды знаю, потому что подбирал материал для представления к наградам.

— Товарищ Стрюков, — торжественно заявил Серегин, — вы спасаете меня!

— Ну, уж и спасаю, — засмеялся Стрюков.

Он рассказывал, а Серегин торопливо записывал, изредка задавая вопросы. Ему хотелось теперь только одного: чтобы Митя и Саша подольше задержались у командира автобата. Уже он записал все, что было нужно, уже пришел шофер Стрижом и принес какие-то детали, за которыми они и заезжали в автобат, уже шофер вывел полуторку из-под дерева, и Серегин сердечно прощался со старшим лейтенантом, когда показались Митя и Саша. Они выглядели несколько утомленными — видно, командира автобата пришлось долго уговаривать — и очень спешили.

Стрюков сел в машину и уехал.

— Кто это? — спросил Саша.

— Так, один знакомый, — ответил Серегин.

— Поехали, поехали, — заторопил Митя. — Уже дело к вечеру пошло.

Они побывали на бензохранилище, где в бак «эмки» влили двадцать килограммов бензина. Шофер после этого повеселел и гнал во-всю. Журналисты тоже пришли в хорошее настроение и даже спели песню военных корреспондентов, причем Саша чудовищно фальшивил, а Митя с особенным значением пропел слова: «И чтоб, между прочим, был «фитиль», всем прочим…»

Что же такое «фитиль»?

Корреспондент первым проник в освобожденный пункт, первым передал информацию, и его газета раньше других ее напечатала. Это — «фитиль» другим газетам и их корреспондентам.

Корреспондент побывал на каком-либо участке фронта вместе с другими журналиста» ми, но сумел найти там более интересный материал. Это — «фитиль».

Если в газете появлялся яркий очерк или содержательная корреспонденция, по-новому, оригинально ставящая уже известные вопросы, — о таких материалах говорили, что они «фитильные».

Серегину идея «фитиля» была понятна как стремление каждого журналиста сделать свою газету оперативней, интересней и привлекательней для читателя, как идея соревнования журналистов. Но тот «фитиль», который, очевидно, готовили ему Митя и Саша, явно чадил конкуренцией. Это было Серегину тем более неприятно, что Митя и Саша ему нравились, а он очень не любил разочаровываться в людях. Как бы то ни было, благодаря счастливой случайности он получил все необходимые материалы, и это значительно смягчало его Огорчение.

Путь до штаба армии пролетел быстро. Поставив машину на прежнее место, журналисты поспешили в штаб. Там им сказали, что донесения от Н-ского полка получены, но они находятся у майора, а майор вызван к командующему и, наверно, должен скоро вернуться. Митя и Саша покривились, но делать было нечего.

— Посидим, подождем, — бодро сказал Митя, садясь под кусты на траву.

— Пока есть время, дай я запишу те факты, которые тебе рассказал по телефону командир полка, — сказал Серегин Мите.

— Ну, милый мой, я же работаю не на вашу газету, — ответил Митя.

— Ах, вот что! Не хочешь — не надо, — сказал Серегин и пошл прочь.

— Подожди! — закричал Митя. — А как же ты будешь писать информацию?

Он понял, что перегнул. Да он и не собирался совсем оставлять Серегина без материалов. Ему хотелось только, чтобы Серегин еще попросил его, и тогда Митя сообщил бы ему факты, но, конечно, не самые интересные.

— Как-нибудь обойдусь! — крикнул Серегин, не останавливаясь.

Он прошел к политотделу и с удовольствием увидел, что редакционный «газик» стоит под дикой грушей. Значит, Макаров опять в политотделе. Здесь же, растянувшись на траве, Серегин написал обстоятельную информацию о взятии Молдаванской.

Когда пришел Макаров, Серегин передал ему исписанные листки.

— Благополучно съездили? — спросил редактор.

— Вполне, — ответил Миша. — Пожалуйста, эту информацию поставьте в номер: «фитильный» материал.

— Обязательно, — обещал редактор.

С приятным сознанием добросовестно выполненной работы Серегин пошел обедать. Тропинка в столовую проходила мимо землянки, около которой на траве сидели Митя и Саша. Очевидно, майор еще не возвратился.

Пообедав с аппетитом, Серегин медленно возвращался по лесной тропинке. Уже вечерело. В закатных лучах догорали тронутые осенней желтизной листья. В густых кустах и у корней деревьев гнездились сиреневые сумерки. Вечер был удивительно тихий, даже птицы не щебетали, и Серегин еще издали услышал злые голоса Мити и Саши, о чем-то ожесточенно спорящих. Увидев Серегина, они отвернулись. Вид собрата по перу, свидетеля их неудачи, не радовал Митю и Сашу.

«Вот вам и «фитиль», — удовлетворенно подумал Серегин, проходя мимо и продолжая лениво размышлять о положении корреспондентов. Любопытно будет взглянуть завтра, как у них полезут на лоб глаза, когда они прочтут в «Звезде» его информацию. Хорошая им наука впредь. Ну что ж, мера за меру. Он мог бы дать им материал, но не даст… И, стало быть, поступит точно так же, как и они.

Дойдя в своих рассуждениях до этой невольно возникшей мысли, Серегин замедлил шаги. Они не дали, потому что не хотели, а он — уже в отместку… Они не захотели ему помочь, а он — им. Значит, он ничем не лучше Мити и Саши и никакие обстоятельства не могут служить оправданием. И зачем вместе с ними наказывать и читателей фронтовой газеты? Ведь в конце концов пострадают читатели. Прежде всего надо о них подумать, о бойцах и офицерах.

Серегин возвратился к собратьям.

— Вот что… «фитильщики», — сказал он, — вы зря здесь сидите. По имеющимся у меня непроверенным сведениям, майор назначен военным атташе в Англию и уже вылетел в Лондон для открытия второго фронта.

— Иди, иди, Миша, — вяло сказал Саша, — не трепись. Без тебя тошно.

— А все интересующие вас сведения, — не обращая внимания на слова Саши, продолжал Серегин, — вы можете получить у меня.

Митя и Саша смотрели на пего недоверчивым взглядом, в котором, однако, слабо забрезжила надежда.

— Помните, в автобате я разговаривал с офицером? Так вот, он из Н-ского полка, я у него взял все, что надо, пока вы добывали бензин. Источник абсолютно достоверный.

И, наслаждаясь произведенным эффектом, добавил, доставая блокнот:

— Хотел было вам в отместку «фитиль» соорудить, да ради ваших читателей раздумал. Ну, записывайте, пом не стемнело…

Глава четырнадцатая

Корреспонденту приходится общаться с великим множеством людей. Вся его жизнь — это непрерывная цепь поездок, разговоров, быстрая смена впечатлений, неустанные поиски новых тем, фактов, героев. Сегодня он пишет о работе разведчиков, завтра изучает организацию артиллерийского огня передовой батареи, послезавтра освещает опыт лучшего снайпера… И все это, если, конечно, он настоящий журналист, а не равнодушный регистратор, его кровно волнует, всем этим он живет, каждый фаз с новой силой загораясь интересами и делами встреченных им людей.

Разные бывают люди, о которых пишет корреспондент. Иные быстро забываются, и, увидев на блокноте полустертую запись с фамилией, корреспондент долго вспоминает, кому же эта фамилия принадлежит. Но такие — неинтересные — люди встречаются редко. И часто кажутся неинтересными потому только, что корреспондент за недостатком времени не успел с ними как следует познакомиться. А еще чаще попадаются такие люди, что и расставаться с ними не хочется, а приходится. Такая уж у газетчиков судьба — не задерживаться долго на одном месте. Зато как радостно бывает, когда корреспондент снова встречает своих героев и видит, что они еще выросли, а иногда сознает, что и он немного содействовал этому росту своим пером. Вот такое радостное чувство Серегин испытал, попав в полк Шубникова.