Страница 16 из 73
. . . . . . . . . . .
17
Есть правда на Земле, но правда есть и выше.
В земном пути -- любовь, работа, сон.
А выше -- бесконечный перезвон
и душ, и звёзд -- чем полог вечный вышит.
Любовь редка. А сон работой скроен.
Он может быть недолог, неспокоен.
Любовь уходит, сон уходит. Ты один.
Труд остаётся. И всегда необходим.
Писание картин, стихов и нот
от сердца ничего не отберёт.
А музыка нам дарит настроенье,
и ноты создают каркас строенья,
которое зовётся личность и судьба.
Стихи нам подчиняют Время и Пространство.
Здесь возникает Счастье в виде постоянства
Свободы. Происходит ворожба.
И зарождаются Миры иные в нас,
которые нужны, чтоб разум не погас.
18
Теперь понятно, уважаемый читатель,
как ординарны мы в сравненьи с Анной,
с её проникновеньем и уверенным, и странным
в те сферы, что закрыл для нас Создатель.
Быть может, к будущему ключ она имела,
но в совершенстве пользоваться им не научилась.
Сама частенько жертвой становилась,
когда при посторонних слишком смело
сама с собой или с незримой тенью
и говорила, и смолкала, покраснев,
что нынче редко среди юных дев.
Краснеть -- имею я в виду. Друзья в недоуменьи.
Но все молчат, хоть понимают, что любой,
кто говорит на людях сам с собой,
в душе несёт болезненное свойство.
Им это доставляло беспокойство.
Она, ценя их деликатность и терпенье,
меняет с тонким миром правила общенья.
19
Когда он появлялся, то она
была спокойствия и мудрости полна,
не реагировала на его прикосновенья,
запоминала главные мгновенья,
когда энергия в виденья превращалась.
Она решительно, но мягко с ним прощалась,
в обмен веществ фантазий не вводя.
Училась властвовать собою, и хотя
ей каждый раз бывало грустно,
она была решительна, искусна.
И прекратила эти странные свиданья
почти жестоко, прочно и всерьёз,
избегнув и депрессии, и слёз.
И он исчез, чтоб план её образованья
был не нарушен, и её сознанье
не исказило то пространство, где она
была так искренно заочно влюблена.
20
Она училась жить в обыкновеньи
среди людей, не знающих видений,
среди простых обыденных процессов --
физиологии, питанья, магазинов,
подорожанья кофе и бензина,
неадекватных пошлых интересов
к футболу, пиву, сексу, модам,
терпя тинейджеров -- веселых, глуповатых,
телеведущих -- сплошь придурковатых,
певцов -- моральных и физических уродов.
И находила нечто горестное в том,
что становилась социальным существом.
Но понимала, что всё это неизбежно,
и утешалась тем, что не навечно.
Предвидела печаль свою сердечно
и будущую боль любила нежно.
Она постигла таинство веков,
что женщины произвели на свет Богов.
21, 22, 23
. . . . . . . . . . . . . . .
24
Я пытаюсь вернуть тот потерянный Рай,
что мне в юности выпал, как данность.
Словно Бог разрешил -- "Если хочешь -- играй,
выдыхай своей сути органность".
Ни всесильная власть, ни царёвы певцы,
ни союзы солидных авгуров
не коснулись весёлой натуры,
не смогли меня взять под уздцы.
Я их просто и искренне не замечал,
в храмах книг, женских глаз, филармоний,
постигая основы гармоний
и начала словесных начал.
Это был над вещами и бытом полёт
с выделеньем из сердца субстрата
филигранно, неспешно и свято --
самых чистых метафор и нот.
Но порой всё, что было в стараньях дано,
как волною цунами смывало вино.
25
Так с годами учась и умнея,
постигая людей и природу,
приближаясь к небесному своду,
признавался всё легче в вине я.
И заметил я, что покаянье
постепенно мне Рай возвращает,