Страница 60 из 72
Над моей судьбою.
ПОСВЯЩЕНИЕ ВЫСОЦКОМУ
Мне приснился Владимир Высоцкий
как пророк, как щемящая суть.
И пронзил он надрывом высоким
мою мерно дышащую грудь.
Словно тысячи тысяч оркестров
разодрали мелодии плоть.
Миллионы нещадных маэстро
стали палочкой сердце колоть.
Будто бич резал напропалую
этот ритм, что у пульса в плену,
оплеухи нужней поцелуев,
поцелуям мы знаем цену.
И слова зазвучат, как клекот
пораженного насмерть орла,
полоснули до горла от легких,
и ворочалась совесть и жгла.
Я увидел, как он изначален,
облекая в простые слова
наши муки и смех, и печали,
как повинна его голова.
Приоткрыл он понятья и вещи,
что казались яснее всего,
несчастливый становится вещим -
это счастье для паствы его.
А за мужеством, как не усердствуй,
проступает печалью дыша
уязвимое нежное сердце,
и трепещет живая душа.
Если падает бард и скиталец,
пораженный глаголом "успех",
то все ложи пока свои пальцы
поднимают с улыбками вверх.
И явилось мне как откровенье
эта мысль, что подспудно жила:
счастье есть не в удовлетвореньи,
а в способности страстно желать.
На подмостках судьбы и театра
исступленно хрипит на весь свет
осужденный на жизнь гладиатор,
обреченный на вечность поэт.
ПОСВЯЩЕНИЕ МОЛОДОМУ БАРДУ
Путь от грусти до веселья
Скор и не тернист,
Но страшись всегда похмелья,
Милый гитарист.
Мало ли, что струны знают,
Ты же знай одно:
Поступает вольно с нами
Славное вино!
Не спеши попасть в неволю,
Не гони свой срок.
Поступают с нами больно
Женщины, дружок!
Пусть несет твоя гитара
Грусть и радость им...
А поэт - кому он пара?
Он не приручим.
Ну, а если уж попалось
Сердце в западню,
Пожалей об этом малость,
И ступай ко дну.
С этих пор твоя гитара
Будет петь о ней,
Но учти, что тратишь даром
Ты монеты дней!
Для одной не сложишь песню,
не споешь куплет.
Для поэта интересен
Только целый свет.
А споешь - все будет ложью
под твоей струной.
Только всех любить ты можешь,
или ни одной!
ПОСВЯЩЕНИЕ ОКУДЖАВЕ
В белом смокинге и в кружевах жабо,
Не философ, и тем более не бард,
На лице - ни скорби мира, ни забот,
Ничего нет, кроме рта и бакенбард.
Ну а Вы, Вы молчите, маэстро,
Неужели Вы бросили крест?
И у пульта пустует место,
И без Вас замолчал оркестр.
И без Вас замолчал оркестр.
Ах, не любим мы командовать людьми,
Нам бы в летние луга - траву косить.
А в оркестрике Надежды и Любви
Мы готовы инструменты Вам носить.
Почему Вы молчите, маэстро,
Неужели Вы бросили крест?
И у пульта пустует место,
И без Вас замолчал оркестр.
И без Вас замолчал оркестр.
Гибнут первые, но знаем мы отныне:
Уцелевшие усталостью правы.
Благодарно мы склонимся перед ними,
Пыльных шлемов не снимая с головы.
Почему Вы молчите, маэстро,
Неужели Вы бросили крест
И у пульта пустует место,
И фальшивит без Вас оркестр.
И фальшивит без Вас оркестр.
ПОСВЯЩЕНИЕ СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Русый мальчик, дурак березовый,
Нынче каждый у нас поэт.
Только пишут поэты прозою,
И никто как ты не поет.
И замолк ты на полуслове,
И украл ты себя у нас.
Да, России не повезло с ним
Не в последний, не в первый раз.
Жаль, что пахнут чуть-чуть конфетно
Окровавленные стихи,
И не стоит тот жест эффектный
Самой худшей твоей строки.
То, что пил ты - нова ли повесть!
И любил ты не тех, так что ж?
Становилась стихами совесть,
Как становится водкой рожь.
У вина поцелуй Иуды,
А ведь ты любил жеребят.
Как пошла твоя русская удаль
Убивать самое себя.
Вы простите, Сергей Александрыч,
Так легко Вас сейчас осудить,
Но тогда, я уверен, мы сами
Были рады бы с Вами пить.
Да и наше ли это дело?
Я не знаю за вами грехов.
Так хмельная душа ваша пела -
Я пьянею от ваших стихов.
Русый мальчик, поэт березовый,
Позабыв золотую шпану,
По Руси скачет конь Ваш розовый,
Ржет, зовет кобылицу - луну.
Пробираясь сквозь дебри прозы
Мы великие строим года.
Быть поэтом и нынче не просто,
Гражданином же - как всегда.
От суемов соломенных баешник
Только песню начнет - не дыши.
Словно балуется балалаешник
Полифонией русской души.
Не какую-нибудь малину
В современный расклад голосов,
Я стихи Ваши, как молитву,
Повторяю в храминах лесов.
Пили Вы, но нова ли повесть,
И любили не тех, так что ж?
Становилась стихами совесть,
Как становится водкой, рожь.
Да и наше ли это дело?
Я не знаю за Вами грехов.
Так хмельная душа Ваша пела,
Я пьянею от Ваших стихов.
Сколько лун, как персидских персиков
укатилось за неба воз
с той поры, как смеялись сверстники
над прическами Ваших берез.
Вы явились с душою нежной,
словно слизистая оболочка,
стали смокинг носить небрежно,
и небрежно поставили точку.
Ах, чужая душа - потемки,
но нужны Вы, пускай в гульбе,
современникам и потомкам
больше, чем самому себе.
Русый мальчик, поэт березовый,
позабыл золотую шпану.
По Руси скачет конь Ваш розовый,
ржет - зовет кобылицу - Луну.
Не какую-нибудь малину
в современный расклад голосов,
я стихи Ваши, как молитву,
повторяю в храминах лесов.
Краткой жизни больную повесть
накропали молва и ложь,
становилась стихами повесть,
как становится водкой рожь.
Да и наше ли это дело? -
я не знаю за Вами грехов.
Так хмельная душа Ваша пела,
я пьянею от Ваших стихов.
От суемов соломенных баешник
только песню начнет - не дыши,
словно балуется балалаешник
полифонией русской души.
Пробираясь сквозь дебри прозы
мы великие строим года.
Быть поэтом и нынче не просто,
гражданином же - как всегда.