Страница 5 из 72
Еще бы - на весь курс одна пятерка!
А в общем-то я химию учил ...
Пятерку я и так бы получил.
1961
ТЁПЛЫЕ ЗВЁЗДЫ
Смотрю я на небо в роздых,
и видится мне в простоте,
что разные люди, как звезды.
на разной горят высоте.
И каждый по-своему светит,
свершая неблизкий свой путь.
В миры одинокие эти
так хочется мне заглянуть.
Посмотри, как необъятны
звездной ночью небеса...
В них уходят безвозвратно
дорогие голоса.
Одна пронесется.., другая —
со шлейфом искрящимся вслед,
но лучше смотреть, не моргая,
на этот космический свет.
Так можно увидеть скорее,
что шлейф — только пыль, полоса,
и свет этот вовсе не греет,
а только слепит глаза.
И ступают тихо люди
в воды светлых звездных рек,
и за то друг друга любят,
что расстанутся навек.
Есть звезды... слабее раз во сто
мерцают в холодной дали,
но здесь ошибиться так просто,
не зная пространства до них.
И теплые, теплые звезды
летят по холодным мирам.
И поздно, так жалко, что поздно
они открываются нам.
Дорожу минутой каждой
и в печали, и в беде.
Мы расстанемся однажды
и не встретимся нигде.
1961
ТУМАНЫ И ДОЖДИ
Я без прощанья отбываю
в другие страны,
и все вокруг позабываю.
Стоят туманы...
Но жизнь меня зовет обратно,
я снова тут,
все вновь уютно, аккуратно.
Дожди идут...
Ты говоришь, что жизнь жестока,
в ней есть обманы,
и нет среди своих пророка.
Стоят туманы...
И от презренья и обиды
неправ твой суд.
Ни солнца, ни луны не видно,
Дожди идут...
И вновь меня без объяснения
легко и странно
уводят вдаль цветные тени.
Стоят туманы...
Но вот однажды попадется
такой маршрут,
что мне вернуться не придется -
дожди идут...
1961
СИММЕТРИЯ
Белое стало черным...
И тут началось несусветное. -
ангел сделался чертом,
закаты стали рассветами,
львы превратились в кроликов,
а бегемоты в курочек,
танго вдруг стало полькой,
а небоскреб окурочком,
первое стало в очередь,
небо в ногах лежало
(вы не топчите очень-то
общее покрывало),
красное стало синим,
серое стало ярким,
слабое стало сильным,
подлое стало марким.
А нам до этого дела нет,
мы не вздохнем облегченно -
черные стали белыми,
белые стали черными.
Скажите на милость,
что изменилось?
1961
ОХ, СЕРЁЖА
Были времена, ох, было времечко,
(где вы, кудри мягкие, как лен?)
мы года щелкали, словно семечки,
и гуляли ночи напролет.
Пролетели буйные, несмелые,
наши непутевые года,
ох, девчонки, что вы с нами делали,
что мы с вами делали тогда...
Помнишь ли ты синие скамеечки,
помнишь ли ты белую сирень,
помнишь, как в трамвае без копеечки
мы с тобой катались целый день?
Помнишь полосатую тельняшечку,
брюки шириною в полдуши?
Сны, где мы летали, не приснятся уж,
нынче по земле мы не спешим.
Помнишь, как купались в речке голые,
и старались всех перенырнуть,
помнишь, как мы плакали над голубем?
Эти слезы больше не вернуть...
Помнишь, как дрались мы с целой улицей,
голодали, верили судьбе,
верили учительнице умнице,
как сегодня верим мы себе.
Ох, да что со мною, что же?
не тревожь ты меня, не тревожь,
ох, Сережа, ох, Сережа,
не вернешь, ничего не вернешь!
1961
ПЕСНЯ ДВИЖЕНИЯ
тысячи лет и тысячи стран,
не упустив из моих молитв.
Пространство — любимый мой океан.
Друзей и богатства я растерял,
подвигов годы я вижу во сне.
Время — любимый мой материал,
душа из которого сшита во мне.
Я помню Гомера и песни его,
событья Улиссовой дали. . .
Я помню, как боги страдали
от глупости прежде всего.
Гомер изучил олимпийский синдром -
мощь их, и жадность, и подлый нрав,
но он хандрил и болел над стихом,
боялся богов и был не прав.
Юнцом он был, а его струны
уже опасался Зевеса клан.
Боги не всем поэтам страшны,
это потом доказал Лукиан.
Грехи богов между строк видны,
как ни пытался их спрятать гений —
певец Троянской войны
и дивных Улиссовых похождений.
Но я не об этом. . . Мои пути
от цивилизаций не потускнели.
Вот цель, что мне удалось найтн:
радость движенья — превыше цели.
Омыт я кровью своей я врагов,
но прозреваем мы к тысячной тризне:
жить без драк, без пиров, без богов -
только это достойно жизни.
1961
УХОДЯЩИЕ ОТ ВЗГЛЯДОВ
Уходящие от взглядов,
сохраняющие суть,
наши души дремлют рядом.
Стоит только их вспугнуть,
закружатся и запляшут,
как осенние листы,
серединки жизни нашей.
Мы их тени - я и ты.
Тени лягут за предметом
на поверхность, на объем,
если их причину светом
и любовью обольем.
СТАРИННАЯ БАЛЛАДА
Ты сам реши — в какой стране,
сам время обозначь. . .
Совсем другое важно мне —
там жил один скрипач.
Мелькали пальцы тонкие,
как сто лучей,
летели ноты звонкие
до неба и в ручей,
и становились птицами
и листьями травы —
с такими небылицами
не сносишь головы!
И все его могущество,
и весь почет,
и все его имущество —
скрипка да смычок.
Однажды у правителя
давали пышный бал,
решили пригласить его,
чтоб он им поиграл.
Хвалили непритворно все
его игру,
а скрипачи придворные
шушукались в углу. . .
Ты сам реши — в какой стране,
сам время обозначь. . .
Совсем другое важно мне —
там жил один палач.
Работал он на сдельщине,
имел доход,
его любили женщины
и уважал народ.
Одаривал закон его
(хоть пой, хоть плачь) -
имущество казненного
присваивал палач.