Товарищ мой

В ТРУДНЫЕ ДНИ

Да, друг, нам нечего скрывать, Что этот час нелегок. Кольцо сжимается опять, И бомбы на дорогах. И пыль на нежных листьях лоз, И женщина у хаты. В ее глазах, как капля слез, Немой вопрос: куда ты? А ты стоишь с лицом как медь И отвечать не в силе. Будь честен, воин, и ответь: Да, здесь нас потеснили! Проклятый ворог фронт прорвал И рвется вновь к востоку. Ползет тяжелых танков вал К прозрачных рек истоку. Тем тяжелей, что не впервой Шагают вспять колонны, И слышен гул над головой И раненого стоны. Еще один на сердце шрам И седина, наверно, — Но не печаль подруга нам, А мужество и верность. Оружье славное у нас, А вот уменья мало. Но надо выстоять сейчас — Отчизна приказала. Мы выстоим! Любой ценой. Гранат не хватит — сердце Швырни, товарищ, в танк стальной, — Он должен загореться! Пусть снова зной, и пыль, и пот, И кровь на переправе. Враг не пройдет! Нет, не пройдет! Его мы в землю вдавим. Борись за каждое село, За каждый кустик малый. ...А если нынче тяжело, Так тяжелей бывало. Июль 1942 г. Богучар

ПОЕДИНОК

У длинной, упершейся в облако пушки Дежурила девушка лет двадцати. Лишь солнце покажется — сразу веснушки На круглых щеках начинали цвести. Была она маленькой, тихой и робкой, Такою застенчивой — просто беда. Ее называли товарищи «Кнопкой» И «Чижиком» звали ее иногда. Дежурила девушка, в небо смотрела, Бинокль шестикратный сжимая в руке, И пела, и вдруг замолкала несмело, И слушала: может, гудит вдалеке. А летчик был в школе берлинской обучен, Над Польшей он люки впервые открыл; Над Грецией он появлялся, как туча; Над Францией, словно стервятник, парил. И тихая девушка вздрогнула — вот он! С крестом беспощадным узнала крыло. Был воздух распорот снаряда полетом, И черное облако в небе всплыло. И «юнкере» зловещий, как факел огромный, Вертелся и падал, дымил и горел. Он рухнул, взорвавшись на собственных бомбах, И старый разбойник понять не успел, Что сбит был он девушкой, тихой и робкой, Которая мне и тебе по плечо, Которую «Чижиком» звали и «Кнопкой», И я уж не помню, как звали еще. 1942

СЕНОКОС

Пришла пора цветов и трав, Земля работы нашей просит. Коней у Дона расседлав, Кавалеристы сено косят. Они проходят по лугам В рубахах, веселы и босы. Короткий отдых дан клинкам, Сегодня разгулялись косы. Роняют раннюю красу Ромашка и медовый донник. Качая косы на весу, За конником проходит конник. Весь год промаявши беду, С косой и лемехом в разлуке, Истосковались по труду Крестьянские большие руки. Стараясь утолить тоску, Печаль о будничном великом, Ложатся, как по гребешку, Фацелия и повилика. А там — за Доном — бой, огонь, Здесь — эхо дальнего разрыва. ... Привязанный в дубраве конь Копытом бьет нетерпеливо. 1942

НАШИ

Как тяжело, когда их долго нет, А «юнкерсы» подходят, повторяя: «Везу-везу-везу...» Скорей в кювет: Уже свистит одна, за ней — вторая И третья... Грохот черный и тупой. Коль пулей не достанешь злые крылья, Весь съежишься от ярости слепой. От ощущенья своего бессилья. Наш батальон к сухой земле прильнул, Песок сбегает струйкой по откосу. И вдруг с востока нарастает гул, Уверенный, родной, ровноголосый. Они идут на гордой высоте, И нежным небом и землей любимы, Стремительные, близкие мечте, Поблескивая стеклами кабины. И с каждым оборотом их винта В себе мы слышим силы нарастанье. Теперь под солнцем боя суета Завертится чаинками в стакане. Зенитки замолкают вдалеке, И в жизни нет прекраснее момента: Вот «юнкерс» не выходит из пике И падает, горя, как кинолента. Мы рукоплещем и кричим: «Готов!» Смеются лица, серые от пыли, Сегодня нас, как соколы птенцов, Они своими крыльями прикрыли. 1942 Калач-на-Дону

УРАЛЬЦЫ

Бой гремел за синей лентой Дона. Бились до последнего патрона. Замерли затворы автоматов. Встал на бруствер лейтенант Филатов. Крикнул: «Дальше отступать не можем!» И кинжал свой выхватил из ножен. Нож десантный, с рукоятью пестрой, Закаленный, масленый и острый. И гвардейцы выхватили тоже Темно-синие клинки из ножен. Прожужжали вражеские пули, А в ответ одни клинки сверкнули. Шли бойцы в одном порыве воли, Резали, рубили и кололи. Вечером враги во рву лежали, А гвардейцы чистили кинжалы. Видно, из одной и той же стали И кинжалы и людей ковали. 1942