Страница 67 из 79
— Вы, железнодорожники, наверно, по грузам лучше, чем по газетам, читаете, чем страна живет, а? — сказал Ершов, поднимаясь со ступенек крылечка, на которые присел во время разговора.
— Да, это вы верно заметили, — согласился Аскар.
И голос его прозвучал так искренне и просто, что Ершов подумал невольно: «А может быть, он и не связан ничем с Жанбаевым?» Но тотчас же другой, более трезвый голос заключил: «Чертовски хитрый, вероятно, человек Джандербеков. Знает Жанбаев, кого в помощники подбирать. Он и о грузах этих потому, наверно, так подробно мне говорит, чтобы я смог все это Жанбаеву по радио передать».
— Ну, я пойду позанимаюсь немного, — заметил Ершов вслух. — Раздобыл тут у вас в книжном киоске несколько любопытных брошюрок.
Войдя в свою комнату, он первым долгом посмотрел на окно домика, в котором поселился Малиновкин. Оно теперь снова было открыто — значит, лейтенант уже вернулся из города. Что он делает там у себя? Строит, пожалуй, различные догадки — одну тревожнее другой. Нужно все–таки придумать какую–то простую систему связи, чтобы в любое время информировать Дмитрия и давать ему задания, не ожидая удобного случая.
…Лейтенанта Малиновкина в это время беспокоили те же мысли.
Он уже перебрал в уме множество способов конспиративной связи, но все они были слишком сложны, а нужно было придумать что–то совсем простое. Майор, наверно, надеялся на него. Как было не оправдать его надежд?
«А почему бы нам своими рациями не воспользоваться? — мелькнула вдруг до того простая мысль, что Малиновкин удивился, почему не пришла она к нему раньше. — И у меня, и у Андрея Николаевича есть ведь радиостанции. В коляску мотоцикла он жанбаевскую вмонтировал, а та, что мы у Мухтарова отобрали, должна ведь у него находиться».
Придя к такому заключению, Малиновкин принялся раздумывать, как бы сообщить поскорее об этом майору. Бросить ему в окно записку можно будет, видимо, только поздно вечером, а то и ночью, так как Аскар Джандербеков сегодня дома — Дмитрий видел его недавно в одном из окон.
Юноша ломал голову над своим замыслом до тех пор, пока не пришло время обеда. Тогда он закрыл окно и вышел на улицу, решив, что, может быть, встретит Ершова в столовой, хотя это было маловероятно, так как они условились обедать в разное время, чтобы не привлекать ничьего внимания.
После обеда Малиновкин долго ходил по городу, А вечером, дождавшись, когда Ершов вышел из дома, осторожно пошел следом за ним. У небольшого кафе на соседней улице, где обычно ужинал майор, Малиновкин прибавил шаг и, нарочно столкнувшись с Ершовым у самых дверей, незаметно передал ему записку с предложением нового способа связи.
В кафе Ершов прочел ее и снова мысленно похвалил Дмитрия. «Почему бы действительно не воспользоваться нашими рациями? Разговор с Призраком у меня сегодня в двенадцать, а Дмитрий будет на приеме с половины первого до часа. Ну что ж, очень хорошо. Попробую связаться с ним сегодня же».
Несколько повеселев, Ершов выпил стакан кофе с булочкой и не спеша возвратился домой. Аскар уже безмятежно храпел — завтра рано утром ему нужно было идти на работу. Темирбек, которого целый день не было дома, тоже укладывался спать в своей комнате.
Днем, как узнал Ершов от Аскара, Темирбек ходил лечиться молитвой у какого–то ишана — духовного лица, приехавшего из Аксакальска. Зная религиозность кондуктора, Ершов не удивлялся этому: ведь Темирбек, по словам Аскара, побывал даже в Мекке,
Майор переложил рацию из чемодана в вещевой мешок и, как только Темирбек улегся спать, вышел из дома. Осмотревшись по сторонам, он медленно пошел между грядками к кустам боярышника. Кусты были колючие, цепкие. Майор поцарапал себе руки и даже лицо, прежде чем устроился как следует. Ровно в двенадцать рация его была на приеме.
Вокруг все было тихо. Только кузнечики трещали в степи, начинавшейся сразу же за огородом Джандербекова.
Откуда–то прилетели мошки с длинными лапками и судорожно заметались по светящейся шкале рации. Легкий, теплый ветерок приносил смешанные запахи цветов, овощей и каких–то остропахнущих трав.
Затаив дыхание Ершов более получаса просидел у рации, прислушиваясь к «эфирным шорохам» в телефонах наушников.
Легкая пружинная пластинка, скреплявшая телефоны, постепенно стала казаться ему стальным обручем, стиснувшим его голову, а в ушах что–то гудело, звенело назойливо, и все время казалось, что далеко–далеко чуть слышно попискивает морзянка. Майор увеличивал громкость приема, смещал визир по шкале настройки то вправо, то влево, напрягая слух, но морзянка от этого лишь куда–то бесследно исчезла.
Ершов охотился за неуловимой морзянкой до тех пор, пока не понял, что она ему только мерещится от перенапряжения и усталости. Тогда он выключил рацию. Сегодня его сеанс с Призраком не состоялся. Состоится ли он вообще? Что, если Жанбаев разгадал его и скрылся? То, что он назначил ему ночные радиосеансы и дал позывные, могло ведь быть только для отвода глаз, чтобы выиграть время и удрать подальше от преследования.
Погруженный в эти невеселые мысли, Ершов чуть не забыл, что собирался связаться с Малиновкиным. Торопливо взглянув на часы, он снова включил рацию и почти тотчас же поймал позывные Малиновкина. Прежде чем отозваться ему, майор осторожно вышел из кустов и обошел их вокруг. Лишь после этого послал в эфир свои позывные. Сообщение свое и задание лейтенанту он зашифровал заранее, поэтому, как только Малиновкин отозвался ему, тотчас же отстучал все это ключом радиотелеграфа.
Коротко сообщив Дмитрию о своей встрече с Жанбаевым, Андрей Николаевич приказал лейтенанту навести возможно более точные справки о ходе строительства железной дороги и грузах, идущих в его адрес. Необходима ли поездка на участок строительных работ, Малиновкин должен был решить самостоятельно. В этом случае ему предписывалось обратить внимание на местность: проходима ли она для мотоцикла.
Поездка на стройучасток
На следующий день Ершов проснулся в шесть часов утра, как только Аскар начал громыхать на кухне посудой, собираясь на работу. Вместе с ним направлялся куда–то и Темирбек. Ершов слышал, что Аскар переговаривался с ним по–казахски. Дождавшись, когда они вышли из дома, майор встал со своего дивана и выглянул на улицу. Окно Малиновкина было уже открыто. Присмотревшись сквозь его слегка раздвинутые занавески, Андрей Николаевич увидел вскоре и самого Дмитрия. Он сидел за маленьким столиком и пил что–то похожее на кефир прямо из горлышка бутылки.
Позавтракав, лейтенант набросил на плечи пиджак, висевший на спинке стула, и вышел на улицу. Согласно плану, выработанному еще ночью, он решил сразу же направиться на станцию. Она находилась недалеко от Октябрьской улицы, и Малиновкин вскоре уже стоял на ее платформе.
Лейтенант не раз бывал здесь и прежде, но теперь, ранним солнечным утром, станция представилась ему в каком–то ином свете. Рельсы так сверкали в солнечных лучах, будто были отлиты из драгоценного металла. Водонапорная башня, кто знает когда выкрашенная, поражала своей белизной. А паровоз, только что поданный под тяжеловесный состав, попыхивал густо клубившимся паром, с такими тонкими переливами красок, какие, наверно, бывают только на полотнах гениальных художников.
«Вот что значит хорошее солнечное утро и хорошее настроение, — подумал Малиновкин. — Совсем другими глазами на все смотришь».
Теперь ему захотелось поскорее поехать на главный участок строительства дороги, в район предгорья, где строителям предстояли самые трудные работы. Нужно было посмотреть на все собственными глазами.
Лейтенант торопливо пошел вдоль состава, к которому только что прицепили паровоз. По грузам на открытых платформах — там стояли скреперы, бульдозеры и другие землеройные машины — было видно, что он направляется на стройучасток. А крытые четырехосные вагоны, судя по светло–серой пыли, покрывавшей их двери, люки и даже колеса, были, вероятно, загружены строительными материалами: известью и цементом.