Страница 11 из 75
Бьянка наклоняется вперед.
Она падает.
Похожий на лодку анемоптер, который Валадез послал за ними, обладал крейсерской скоростью, лишь немногим уступающей скорости звука, что в здешней части атмосферы Неба означало около девятисот километров в час. Скорость, думала Бьянка, рассчитана так, чтобы почувствовать и осознать истинные размеры Неба, его безграничные размеры. Почти весь первый день путешествия ушел на то, чтобы десятикилометровый, весом в миллиард тонн вакуумный шар «Переменного Меридиана» исчез из вида — уменьшающаяся золотая капля пропала, но не за горизонтом, а в тумане. Из чего Бьянка сделала вывод, что чаша облаков, видимая сквозь размытую дымку статических полей анемоптера, покрывает площадь размером с Северную Америку.
Она услышала у себя за спиной характерный стук пластика по палубе и, оглянувшись, увидела одного из членов команды анемоптера — сферического, покрытого коричневым мехом инопланетянина с набором рук, похожих на лохматых змей. Каждая рука заканчивалась или ртом, или круглым любопытным глазом. Фириджа привыкли к низкой гравитации, и во время полета с Земли Бьянка наблюдала, как они радостно носились по пространствам внутренних колец «Калифа Багдада», словно обезьяны с радиальной симметрией. Троим инопланетянам на борту анемоптера приходилось пользоваться специальными машинами с длинными веретенообразными опорами. Их руки бессильно свисали вниз, что выглядело одновременно комично и жалко.
— Проходить вперед, — сказал инопланетянин на ломаном арабском, и его голос прозвучал, точно ансамбль тростниковых дудочек.
— Можно смотреть архипелаг.
Она последовала за ним к закругленному носу анемоптера. Там уже стоял естествоиспытатель Эрасмус Фрай; положив локти на перила, он глядел вниз.
— Фотографии не в состоянии передать их истинную красоту, верно? — спросил он.
Бьянка подошла к перилам и проследила за взглядом естествоиспытателя. В общении с ним она старалась сохранять холодную вежливость; с момента первой встречи на борту «Переменного Меридиана» она решила, что не должна подпускать его слишком близко. Но стоило ей увидеть, куда смотрит Фрай, как на мгновение маска соскользнула с ее лица, и она не сумела удержаться от восклицания.
Фрай рассмеялся.
— Стоять на спине одного из них, — сказал он, — стоять в долине и смотреть на горы, осознавая, что земля у тебя под ногами поддерживается костями живого существа — в мире нет ничего, что с этим сравнится. — Он покачал головой.
Сейчас они находились выше подавляющего большинства летающих животных, населявших Северный архипелаг. Бьянка напрягла глаза, пытаясь разглядеть стадо (или стаю, или косяк) заратанов: цепь «островов», а если сосредоточиться на цвете, то коричневые и зеленые долины и леса, серо-белые заснеженные горы…
Заратаны архипелага отличались друг от друга больше, чем птицы одной стаи или киты одного семейства, однако симметрия, повторение форм, базовое анатомическое строение — равные части рыбы и скалы, — все это повторялось в отдельных деталях великой древней формы «заратан Финистерра», от ста километров спинного плавника до тела размером с гору. Когда Бьянка смотрела на архипелаг, она не могла себе представить, что заратаны являются живыми существами.
— В мире нет ничего, что с этим сравнится, — повторил Фрай.
Бьянка неохотно оторвалась от удивительного вида и взглянула на Фрая. Естествоиспытатель говорил по-испански с безупречным акцентом Майями — как он сам утверждал, благодаря языковому модулю Консилиума. Бьянке было трудно оценивать возраст extracados[9], в особенности мужчин, но она полагала, что Фрай лет на десять старше ее (а ей исполнилось сорок), хотя он в этом и не признается. Или на десять моложе, в таком случае он плохо за собой следит. Во время своего путешествия она встречала киборгов, андроидов, искусственные интеллекты, а также несколько видов инопланетян — одни были ей знакомы благодаря средствам массовой информации, освещающим хадж[10], а другие казались странными, — но больше всего у нее вызывали тревогу иностранцы. Ей никак не удавалось смириться с мыслью о людях, родившихся вне Земли и никогда на ней не бывавших и не видевших ее; людях, которые зачастую не проявляли к Земле ни малейшего интереса.
— Почему вы живете здесь, мистер Фрай? — спросила она.
Фрай рассмеялся.
— Потому что не хочу провести остаток жизни там. — И он обвел рукой горизонт. — Застрять на каком-нибудь богом забытом дрейфующем островке на долгие годы, где не с кем поговорить, кроме исследователей и мрачных беженцев, негде развлечься, за исключением грязных воздушных станций, а между тобой и адом нет ничего — лишь тысячи километров воздушного пространства… — Он вновь рассмеялся. — Уж поверьте мне, Назарио, вы тоже покинете эти места.
— Возможно, так и будет, — ответила Бьянка. — Однако вы вернулись.
— Я здесь из-за денег, — сказал Фрай. — Как и вы.
Бьянка улыбнулась, но ничего не ответила.
— Вы знаете, — продолжал через некоторое время Фрай, — им придется убивать заратанов, чтобы забрать их отсюда. — Он посмотрел на Бьянку и улыбнулся: вероятно, хотел, чтобы его улыбка показалась ей отвратительной. — В мире нет такого корабля, который смог бы поднять на борт заратана, даже самого маленького. Браконьеры выкачивают из них воздух, потрошат, делают плоскими, а потом сворачивают. Но даже после этого они выбрасывают все, кроме кожи и костей.
— Странно, — задумчиво сказала Бьянка. Ее маска вновь вернулась на место. — Вместе с контрактом я получила материалы о заратанах и успела изучить большую их часть во время путешествия. Словом, Консилиум считает заратанов видом, охраняемым законом.
Фрай заметно смутился, и Бьянка рассмеялась.
— Не беспокойтесь, мистер Фрай, — сказала она. — Я точно не знаю, за что мистер Валадез собирается платить деньги, но мне и в голову не приходило, что работа будет легальной.
У нее за спиной фириджа издал протяжный звук, который вполне мог оказаться смехом.
Когда Бьянка была девочкой, мечеть Пунта-Агила считалась самым эффектным объектом, видимым из ее окна на четвертом этаже. Это было строение шестнадцатого века, окруженное сетью поддерживающих кабелей и несущих тросов, чьи распростертые белые крылья смутно — очень смутно — напоминали птицу, давшую городу имя. Автоматика, контролирующая напряжение кабелей, перемещала крылья мечети так, чтобы они соответствовали меняющимся ветрам, и пряталась в самих кабелях. Вся конструкция была создана очень давно. Однажды после урагана, случившегося еще во времена деда Бьянки, ее пришлось заново настраивать, и старик из ayuntamiento[11]был вынужден послать за иностранными техниками, а расходы оказались столь велики, что долги выплачивались до сих пор.
Однако Бьянка редко об этом думала. Она тайно проводила долгие часы, пытаясь нарисовать белые крылья, высчитывала вес всего сооружения и натяжение кабелей, размышляя о том, что могло бы заставить взлететь стальную птицу.
Вероятно, отец Бьянки это знал, но она так и не осмелились задать ему прямой вопрос. Рауль Назарио де Аренас был инженером и специализировался на аэронавтике, как и семь предыдущих поколений семьи. Полеты были бесценным достоянием Назарио. Не менее трети всех воздушных судов, бороздивших небо над Рио-Пикаро, спроектированы Раулем, или его отцом, или отцом его жены, по контракту с великими семьями moro[12], занимавшимися торговлей и производством, истинными богачами Пунта-Агила.
Поскольку Рауль Назарио являлся христианином и работал на других, он никогда не был так же богат, как люди, которые нанимали его, но его профессия считалась древней и благородной и обеспечивала семье достойное существование. Если Рауль Назарио де Аренас вообще думал о мечети, то лишь в тех случаях, когда бормотал о платежах (как правило, едва слышно). Назарио и другие христиане Пунта-Агила, несмотря на древность корней, прекрасно понимали, что здесь их всего лишь терпят.
9
Иностранцы (исп.).
10
Паломничество к святым местам в Мекку.
11
Муниципальный совет.
12
Мавританский, арабский.