Страница 7 из 13
И в который уж раз сам себе привел все прежние возражения. Без авиационного прикрытия, то бишь Филинов, слишком рискованно затевать такое предприятие, даже имея «Рагнарок». Они просто необходимы на тот случай, если во дворце отыщется, кроме банальных пушек и ракет с «горродельским огнем», еще что-то, сделанное уже умельцами, и, вполне возможно, способное причинить существенный ущерб даже «Рагнароку». «Рагнарок», в конце концов, всего лишь обычная субмарина, не располагающая ни защитными полями, ни прочими роскошествами. Обычная субмарина, пусть даже снабженная серьезным оружием и построенная из сверхпрочных сплавов. Мало ли что может отыскаться в заначке у противника. «Штурмовая авиация» просто необходима — но светить ее нельзя. Конечно, Канцлер не подозревает об истинных размерах Сварогова золотого воинства, можно бы с наивным лицом и соврать: мол, в Хелльстаде всего-то три десятка этих симпатичных птичек, ранее служивших личной охраной покойному королю. А больше нету и взять неоткуда. Но с Канцлером, человеком умнейшим и хитрейшим, в такие игры играть опасно… Невозможно просчитать его реакцию и последствия. Так что оставляем этот вариант на самый, самый, самый крайний случай. Когда окажется, что если его не применить, — все рухнет.
Есть и другой вариант, правда, чисто теоретический. Перед нами — не обычное государство, где в случае гибели или пленения какого-нибудь важного генерала управление тут же подхватят дюжины две других. Горротских кукловодов слишком мало, по пальцам можно пересчитать — а значит, решения принимают и приказы отдают буквально двое-трое субъектов — в первую очередь Брашеро, конечно, и парочка его особо доверенных лиц. Вот если бы удалось каким-то лихим налетом повязать эту пару-тройку ключевых фигур, что, несомненно, парализовало бы всякое сопротивление… Вот только как это устроить? Сварог решительно не представлял. Даже бледного подобия толкового плана в голову не приходило…
Сердито фыркнув, он отвернулся от беззаботной идиллии за окном, отошел на пару шагов. Одно движение пальца — и окно плотно закрыли тяжелые вишневые портьеры. Второе — и кабинет окутан «пологом тишины», обеспечив полную звукоизоляцию от окружающего мира. Третье — и в наступившем полумраке над столом вспыхнула люстра.
Сварог сел за стол, где стоял лишь небольшой компьютер и лежала пухлая стопа пожелтевших от времени листов — «досье Асверуса», как это в обиходе именовалось. Хотя, ради исторической точности, так следовало бы называть вторую половину бумаг — начинали дело совсем другие люди (правда, так и оставшиеся безымянными).
Зато (хотя с историческими событиями сплошь и рядом случается совсем наоборот) достовернейше известно имя обитателя Талара, первым в истории не просто увидевшего подлодку токеретов, но ухитрившегося остаться в живых и обо всем рассказать. Вот оно, в первой же бумаге — Миррар Корб, подшкипер правого борта рыболовного гукора «Ласточка», вышедшего на промысел в составе «плавучей мастерской», принадлежавшей некоей фирме под названием «Артилас Снорр и сыновья»… стоп, стоп! А собственно, что это за такая «плавучая мастерская»? Никогда раньше такого термина не слышал — а впрочем, как-то не особенно интересовался рыболовством, для этого есть соответствующие департаменты…
Пришлось отложить пока что бумаги и взяться за компьютер. Особых трудов не потребовалось, хватило минут десяти, чтобы разобраться с системой таларских рыболовных судов, общей для всех держав континента.
В расчет не берется «мелочь пузатая», то есть всевозможные шаланды, баркасы и прочие корытца, кустари-единоличники, никогда почти не отходящие от берега далее, чем на четыре-пять морских лиг. Рыболовный флот открытого моря делится на три категории.
В официальных бумагах употребляются казенные термины, но в обиходе, как частенько случается, приживаются свои словечки. «Сотняги» — те, кто уходит от берега на сотню морли с лишком. «Пятисотки», соответственно, морли на пятьсот. Третья, элитная категория — это целые флотилии океанского плавания, принадлежащие богатым промышленникам. А «плавучими мастерскими» они именуются оттого, что пойманную рыбу обрабатывают прямо в море: примерно половина кораблей забрасывает неводы, на остальных устроены засолочные, коптильни, приспособления для вяленья. Как правило, именно такие флотилии ловят рыбу самых дорогих, деликатесных пород — а ее косяки обычно держатся далеко в открытом море.
Одна такая флотилия и вернулась неожиданно в Ронеро, не заполнив и половины трюмов. Ее капитан-управляющий и упомянутый подшкипер, что характерно, даже не к хозяину отправились первым делом докладывать, а из порта поехали в Морское бюро (прямо об этом не говорилось, но у Сварога осталось впечатление, что означенный подшкипер в Бюро как раз и подрабатывал).
В самых расстроенных чувствах он стал излагать такое, отчего допрашивавший его дежурный чиновник недоверчиво задумался. По словам Корба, «Ласточка» стала вытягивать невод, судя по весу, с неплохой добычей. За чем он и присматривал, надзирая в силу судовой роли именно за правым бортом.
Вот только добыча оказалась, мягко скажем, странная… Среди месива серебристых, бившихся мерлангов поблескивало металлом нечто странное: заостренная с двух сторон труба длиной уардов в десять, с какой-то странной «башенкой» наверху, дергавшаяся, как живая. Один ее конец запутался в сети, и вся она как-то странно гудела, рычала, взревывала, но не как животное, а словно бы «по-пароходному» (к тому времени уже лет двадцать как появились первые пароходы, и было с чем сравнивать). Никто прежде такой штуки не видывал, но на животное оно ничуть не походило. Подшкипер Корб, как ему и надлежало по должности, велел не толпиться у борта всем скопом, не таращить зря глаза, а вернуться к лебедкам и вытаскивать невод на палубу — ну, а там разберемся. Сам он побежал доложить капитану — что его и спасло.
Он был в паре шагов от капитанского мостика, когда сзади громыхнуло так, «как он в жизни» не слышал. Подшкипера подняло в воздух, по высокой дуге вышвырнуло за борт, он, не потерявши сознания, кое-как выплыл на поверхность, где и уцепился за какой-то брус — третий раз попадал в кораблекрушения, навык имелся.
Когда стал оглядываться, ошарашенный, «Ласточки» на воде не было, вместо нее плавала куча обломков — за некоторые цеплялись те, кому точно так же повезло, ну, конечно, крики стояли, вопли…
А потом настала жуткая тишина и сразу вскоре — размеренное стрекотание, словно заработала исполинская швейная машинка. Выглянув из-за своего бруса, Корб увидел врезавшееся в память на всю жизнь: по широкой дуге, обходя обломки, двигалась то ли другая, то ли та же самая штука — и перед башенкой у нее ожесточенно плевался огнем двойной стволик, и это, безусловно было какое-то оружие: подшкипер хорошо видел, как рыбаки, цеплявшиеся за обломки, вдруг, брызжа кровью, разжимали руки и камнем уходили ко дну. Сообразив, что движется эта непонятная смерть в его сторону, подшкипер нырнул как мог глубже, видел, как над ним прошла узкая длинная тень, оставлявшая за кормой пенистый след, — и, когда дышать стало абсолютно нечем, вынужден был выгрести на поверхность, а там уже стояла полная тишина, ни единой живой души — и непонятный предмет исчез без следа…
Прочитав все это, Сварог не сомневался, что подлодок было две. Первая, если ей качественно опутало винт сетями, ни за что бы не смогла высвободиться. Дело не в размерах. Даже на покинутой им Земле самые современные субмарины, случалось, угодив винтами в рыбачьи сети, становились беспомощными. Конечно, подлодок было две — и одна явно подорвала себя по милой привычке токеретов, а вторая постаралась, чтобы не осталось свидетелей. Если у них там стояла спаренная автоматическая пушка — для людей нормального размера ее снарядики были чем-то вроде разрывной пули…
Капитан-управляющий мог добавить немного: на одном из кораблей-коптилен, находившихся поблизости, услышали отдаленный взрыв, увидели взметнувшийся над морем столб воды — и, зная, что где-то там дрейфует «Ласточка», пошли в ту сторону. Вместо «Ласточки» они увидели плавающие по воде обломки, клочья сетей и цеплявшегося за какую-то деревяшку подшкипера Корба. Когда его подняли на палубу, вел он себя, как безумец, — хватал за одежду всех, кто оказался рядом, кричал, что нужно немедленно уплывать, иначе всех достанут подводные железные чудовища. (Сам Корб, как из его показаний следовало, решительно ничего такого не помнил и уверял, что внятно и членораздельно предупреждал об опасности).