Страница 8 из 49
С чего-то проклятые громом,
Зачем богам рыдать, пока
Без них взвывает непогода?
Расцветкой туники богов
Едва ль на радугу похожи.
Ну, дождь идет. А боги где?
Они ли разливают воду?
И кто же? Старый Зевс из лейки?
Или из титек – Афродита?
Нет, нянька-ночь ворчит и мокнет:
Ведь боги – это только камни,
Но камень не сравнить с дождем:
Он по земле не взбарабанит,
Всем внятным, легким языком!
26. ЭТОЙ ВЕСНОЙ
Этой весной звезды плавают в пустоте,
Этой узорной зимой голая непогода
Сдирает шкуры, а желторотую птичку
Это спелое лето хоронит.
Символы зодиака выбраны из множества лет,
Кружащихся по циферблату, из времен года,
Чтобы осенью выучил ты
Три остальных времени, – трех костров свет
И четыре птичьих ноты всего-то.
О сущности лета деревья расскажут мне,
А черви, – только о зимних похоронах солнца,
И кукушка научит меня весне,
А ничтожный слизняк – объяснит процесс разрушенья.
Слизняк – верная замена календарю погоды.
Червяк точнее часов укажет явленье лета,
Но что он скажет мне, когда предвечные насекомые
Предскажут подползающий конец света?
27. «НЕ ТЫ ЛИ МОЙ ОТЕЦ?
Не ты ли мой отец? – Рука ввысь, будто башня, –
Не часть ли башни той, что я весь век творю?
Не ты ли мать моя? – Ведь я такой как есть я,
И дом любви дрожит от моего греха.
Не ты ли мне сестра? – И разве преступленье –
Узоры башенок? Моя ль, твоя ль вина?
А ты не брат ли мой, – карабкаясь на башню,
Мечтаешь летний день увидеть из окна?
А я? Я – и отец, и мальчик, восходящий
Ступенями, и я – сын матери моей,
Ребенок резвый и внимательно глядящий
На сумрачный залив. Я – летней плоти суть.
Я не сестра ль себе, и кто он, мой спаситель?
Я – все вы враз у предсказуемых морей,
Где птица с ракушкой в моей словесной башне
Болтают что-то над песком строки моей!
Ты – это все они! – мать нас кормя сказала.
Ты – это все они! Не строй же из песка!
(И Авраам встает, меня обрекши в жертву),
Кто строил, кто ломал – то всё – твоя рука!»
Я существую. Да! – так повторяла башня,
Разваливаясь от удара вне времен,
И разрушителю моих безумий страшно,
Когда в кольце руин он мрачно вознесен,
Как людотворцы на сухом морском мираже...
Не ты ли мне отец над зыбкостью песка?
Ты царь сестер своих, – внушал мне мол замшелый
И те, кто скучно жил по правилам игры.
Так задом наперед не раскрутить ли землю?
На горе ветровым строителям утех?!
Во прах легли и дом любви, и башня смерти,
Не ведая о том, кто на себя взял грех.
28. НЕ МНОГО ВЫУДИШЬ ИЗ ВЗДОХОВ
Не много выудишь из вздохов,
А уж из горя – вовсе ничего…
И эти строки
Я высек не из вздоха, не из горя –
Из огнива агонии…
Дух, разрастаясь, забывает всё,
Всё кроме крика….
Ну, пробуют на вкус и одобряют:
(Не всё ж разочаровывать должно бы,
Ведь хоть какая-то определённость есть!)
Вот – правда постоянных поражений:
Невнятность не относится к любви.
Ну что ж! Раз так, то так….
Но побежденный и слабейший знают,
Что поле битвы больше чьей-то смерти.
Так не противься боли, ну а рану –
Перебинтуй: боль будет очень долгой.
И даже если ты без сожаленья
Ушел от женщины, она ведь ждет,
Ждет все равно, как своего солдата:
Из пятен слов разбрызганных сочится
Такая едкая и злая кровь…
Да, если б сожаления хватало
На то, чтоб боль не чувствовалась после
Всего, что делало тебя счастливым,
Всего, что насылало светлый сон
О том, как ты и вправду был счастливым,
Пока обманы строк твоих звучали,
Да, если б сожаления хватало –
Тогда пустые, в сущности, слова
Взвалили на себя бы все страданье
И вылечили…
Если вправду было б
довольно мышц, костей,
Да перекрученных мозгов и крови,
Да гладких ляжек – ведь тогда бы ты
Разнюхал и в собачьей миске смысл,
И, как щенок от чумки, излечился.
А я вместо всего,
что только может человек отдать,
Я предлагаю крошки этих строк:
Вот корм и конура, и поводок…
29. КРЕПЧЕ ДЕРЖИТЕСЬ ЗА СТАРИННЫЕ МИНУТЫ
Крепче держитесь за старинные минуты в месяце кукушки!
Под кронами высоких деревьев на Гламорганском холме,
Когда зеленые ростки рвутся вверх в скачущем ритме времени.
Оно – хозяин, оно – очумелый всадник – вперед и вперед –
Вольтижирует среди высоких деревьев; и пес у его стремени.
Время эту жизнь земляков моих от нависшего тяжкого юга ведет.
Деревня, твоя отрада – лето! А декабрь на пруду
У водокачки, подъёмного крана, потрепанных деревьев
Лежит, давно уже не помня коньков, скользящих по льду.
Держитесь крепче, дети Уэллса, в мире сказок и таинственных трав:
Зеленый лес умрет, когда олени станут падать на тропках...
А пока что – пора скачек с препятствиями, в сторону летних забав.
А пока – английский рожок из воздуха вылепляет звуки,
Призывающие снежных всадников, и холм в четыре струны
Надо всей требухой моря оживляет камни пеаном.
Ружья, плетни, барьеры… Вздохом вздымаются валуны,
Лопаясь как пружины в тисках. Костоломный апрель,
Сбрось наземь безумного охотника, скачущего по осенней листве,
Закинь подальше надежды, которые так нам казались прочны!
Падают четыре подбитых времени года на землю, и цвет их – ал!
Топают по лицам моих земляков, кровавыми хвостами метут,
Время, очумелый всадник, над седлом долины привстал,
Держитесь крепче, дети Уэллса: ястребы налетают незаметно,
Золотой Гламорган выпрямляется навстречу падающим птицам…
Отрада для вас – нежданное лето, когда сердитая весна уже тут как тут!
30. ДА БЫЛО ЛЬ ВРЕМЯ
Да было ль время скрипочек когда-то
В руках забавников, ходивших по канату,
Тех, что, играя детям, утоляли
Свои ненастоящие печали?
Они могли над вымыслами плакать,
Над книжными страницами, однако
Подножку время им в пути подставило,
И прежней безопасности не стало:
Ведь безопасна только неизвестность,
И только у безруких руки чисты,
Не знает боли призрак бестелесный,
Слепой же – зорче зрячих, как известно.
31. ИТАК - СКАЖИ «НЕТ»
Итак –
Скажи «нет»,
Черствый человек,
Взорви, взорви ту смертную скалу,
Ради любви взорви...
И якоря спасенья
Покроются цветами.