Уличная красотка

Айседора

Написал на зеркале в гримерной Золотоголовый парень в черном, Непомерно влюбчив, в меру пьян, Первый на Руси, как первый в Риме, В час признанья прима-балерине: «Люблю Айседору Дункан». Всех на свете баб подмять готовый, Золотоголовый и бедовый, Сплетней уподоблен кобелю… Сердцу не найдя до сих отрады, По стеклу алмазом скреб-карябал: «Айседора, я тебя люблю…» Русских кабаков без драк не сыщешь. Серебро стихов — в пропойных тыщах. Золото волос летит в стакан. Хор цыганский весел безучастно, И рыдает поутру участок: «Люблю Айседору Дункан…» Выплеснулась синь из глаз, как возглас — Юношеский пыл — на женский возраст. Плавает, не топится в хмелю. Не роман — спанье при всех и в свете Как стекло алмазом — сердце сплетни. «Айседора, я тебя люблю…» Что ж ты, жеребенок, бледно-розов, Долго ли протянешь под извозом, Непривычен к окрикам-пинкам? Мил тебе галоп иль кнут мил злобный — В имени ее твои оглобли: «Люблю Айседору Дункан…» Целый мир готовый взять на глотку, Волоком тащимый к околотку, Миром загоняемый в петлю… Зеркалу свою оставил тайну Тихо и светло, и так скандально: «Айседора, я тебя люблю» 1988 год

Апрельская капель

Я люблю глядеть на капель — С крыш спадают, как в плечи волосы, И хрустальный синий апрель Шепчет мне твоим нежным голосом. Я ловлю в каждой капле всхлип Этой девичьей тайной радости, Что не грустен и не тосклив Я в апрельской своей парадности. Я люблю глядеть на дворы, Где влюбляются снова голуби, Где, еще не прознав поры, Все деревья бесстыже голые. Все красивы, и все без сна, В лужах плещется ночь глубокая. Мостовая. А вдоль она Каблучками так мило цокает. Я люблю глядеть на тебя И держать твои пальцы-веточки. Ты, конечно, — из голубят, И, конечно, нет лучше девочки. Пусть вопят, голосят, трубят, Мол, за ней — хулиган по паспорту. А еще не люблю себя, Что я этим так много хвастаю. 2000 год

«Ax, как плакала она…»

Ax, как плакала она, вся скривясь у алтаря, Не молитву сотворя, в пол холодный говоря. В мини-юбке и в манто, В окруженье, и — одна. Убиенного — за что?! — «новорусская» жена. А как с кадилом вокруг ходить — Как по-бабьи не завыть? И на локоны платок… Что удумал ты, браток?.. А я в спину ей крестясь — Я случайный. Я не с ней. Купола. Эх, купола. Я здесь был. Я был не с ней. Мне за завтрее — свеча. И за прошлое — свеча. Уповаю, лопоча. А она молчит, крича. Огласят вот-вот раба, Да по ком прошла пальба. Из руки к ногам — цветок. Что удумал ты, браток?.. И стоим мы под причит, И внимает купол пуст. А у церкви ждет — торчит тот, который жал на спуск. Да не ведает она. И под святые слова Мир присваивает ей Званье черное — вдова. Ладан сладкий подыша, В купол бросится душа. Кабы в церкви мы одни… Ну, да бог тебя храни. 2003 год

«Ax ты, жизнь — заплаты-клочья…»

Ax ты, жизнь — заплаты-клочья, Перешита на сто раз Так красиво, да не очень Что-то радуется глаз. Пролетает на три счета Под ударами хлыста, Но считается чего-то Все же длинною она. Раз!.. И вот он — я родился. Два!.. Любовь прошла и стать. Три!.. С чем бился, чем разжился, Побросал, да и явился Перед богом щеголять. Глянул бог и подивился: Что ж в рубашечке к нему В той, в которой ты родился? Не сносилась почему? — Никакого в ней секрета, Нет в ней блеска да тепла. Но меня рубашка эта Для тебя уберегла. 2010 год

Безработный музыкант

Ор вокзала украшая (или в переходе), На рубли меняя ноты бесшабашно так, Где кипит толпа большая, по слогам выводит, Отбивая нос ботинку, безработный музыкант: Женщина-конфетка, Фантик золотой, Жгучая брюнетка — Не хочу другой! А курсистка с кавалером под наркозом лета Улыбнется и простится с денежкой смешной. Бросит под ноги — примером — мятую монету И к цветочнице умчится, отбивая такт спиной. Женщина-картинка, Фантик золотой, Жгучая блондинка — Не хочу другой! А когда толпа растает, тертая без счета, Без улыбки и без маски тихо, как всегда, Точку звонкую поставит (волей звездочета) В шапку брошенная наспех сердобольная звезда. 1995 год