Страница 49 из 117
113. ГАЛАКТИОН ТАБИДЗЕ
Меня волненье обуяло, подумал — робость выдаю. Но подошел, и просто стало, он подал руку, взял мою. Давно. А помню, как впервые. И после удивлялся вновь: как молоды глаза живые! Таким глазам не прекословь. Он был из собственных, из здешних, но чувствовались в нем века. Он это понимал, насмешник, счастливый баловень стиха. Как будто праздничный и праздный, как будто бы и ни при чем. А сам, уйдя от зрелищ разных, к столу клонился всем плечом. И заставало его утро с волшебной строчкой огневой. Потом уж весело и мудро шел по Тбилиси сам не свой. Глазами, как у Льва Толстого, прицеливался под обрез, в бородке вида не простого смеющийся гнездился бес. Веселость древняя, пастушья, была здоровьем на сто лет. Мальчишеское простодушье — защитою от всех сует. Каким тяжелым оказался след, незаметный вгорячах, когда он в гору поднимался на наших сгорбленных плечах. Входил в бессмертье, как решил он, вдруг оборвав свои пути. Что его в жизни устрашило? Ты его, родина, прости! И шел народ ошеломленный, обиженный его виной. Галактика Галактиона взошла в поэзии родной. 1965114. РАБОЧИЙ ДЕНЬ
Со мною случилось что-то, случилось, что-то особенное произошло, когда сквозь летку сталь просочилась и потекла, искрясь тяжело. Завод мой, как мне тебя не помнить! Тяжелые, в стальной синеве, маслом пахнущие ладони меня погладили по голове. Завод мой, я вспомнил тебя в Рустави, на металлургическом, в сердце огня. Здесь я увидел в потоках стали дни и ночи рабочего дня. Завод мой, зачем я ушел когда-то? Ты провожал меня верой простой. Было нехитрое сердце сжато головокружительной высотой. Я твой — доверчивый и прямодушный, Я — разделивший твою судьбу. Иногда из ямы воздушной выходил с синяком на лбу. Было, рабочее слово стало девицам на выданье резать слух, пело романсы, стихи шептало полчище литературных старух. И бледнолицый певец манерный — «Откуда вы?» — вопрошал тогда. Пока не пробило апломб фанерный простым вопросом: «А ты куда?» Менялись звания и названья. И мы оказывались не в чести… Завод мой, в час моего свиданья ты умолчанья мои прости. Завод мой, я вспомнил тебя в Рустави. Гудят расплавленные миры, идут перегруженные составы от Волги до трудовой Куры. Стихи не раз меня вызывали в Рустави — в Комсомольск на Куре. Стоят грузинские сталевары, как виноградари на жаре. В расцвете сил мастера проката. Я снова с ними, не стал иным. Всю землю — если она поката, обручем опояшем стальным. Хожу и хожу и горжусь законно. Вся жизнь, всё будущее видней. Завод мой, я возвращусь. Я дома — в поэзии этих рабочих дней. 1965115. ГИМН СОЛНЦУ
Подражание «Лилео»[37]
Славим восходы твои, закаты, солнце. Тобою счастливы и богаты, солнце… Ты завихренье огня и света, солнце. Твоей улыбкой земля согрета, солнце. В каждой несенной сванской строчке — солнце. В каждом зернышке, в каждой почке — солнце. С нашей радостью и бедою — солнце. И над хлебом, и над водою — солнце. В каждой косточке, в каждом семени — солнце, На младенческом мягком темени — солнце. В глазах любимой, в любом оконце — солнце. Юность силою неизбывной вздымает солнце. И в винограднике, и в травинке — солнце. В каждой нашей живой кровинке — солнце. Наше празднество и одоленье — солнце. Возобновляй на земле цветенье, солнце! Жизни, людям, земле смеется солнце. Род человеческий не прервется, пока есть солнце! Жизнь бесконечную дарит людям солнце. Славили, славим и славить будем солнце! 1965 вернуться37
«Лилео» — древнейшая грузинская песня «Гимн солнцу».