Страница 47 из 117
107. КРЕПОСТЬ
Головы заопрокинув, снизу смотрим, не дыша, снизу — вверх, и то от страха обрывается душа: на скале, на самом пике, крепость древняя строга, угрожающе нависла над дорогами врага. Здесь, внизу, Кура струится. По ущелью гул идет. Крепость на вершине дикой никого уже не ждет. До чего стоит красиво! И сама-то как скала! Вот гадай — какая сила эти камни подняла. Да, титаны, а не люди. Удивляемся — смотри! Да, титаны, а не люди, витязи, богатыри!.. А у них, титанов древних, а у тех богатырей густо руки багровели от кровавых волдырей. Зажигала грудь чахотка, сухожилия рвались, мерли, отступали, снова поднимали камни ввысь. Кожа лопалась на спинах. Торопились, шли и шли. В ожидании набегов эту крепость возвели. Запирали всё ущелье, умирали, как орлы. Сами на врагов бросались, как снаряды, со скалы. Не хотели, чтоб томились черноокие в плену, так любили землю эту, землю милую одну. Этим башням на вершине — поклонись им вновь и вновь, их не сила возводила, возносила их любовь. Наши предки утвердили будущее, и тогда Для удобства на равнинах стали ставить города. Век за веком. Неспокойны. Да и наш еще во мгле. Стороной обходят войны эту крепость на скале. Голову заопрокинув, вы глядите на нее. Эта крепость, эта крепость людям отдала свое. Крепость эта в нас с тобою так живет, как и жила, как характер, воплотилась в наши души и тела. В крепость долга, в крепость дружбы, в крепость песен и детей, в то, как землю любят люди — крепости из крепостей. 1965108. В БАГДАДИ
Грузинский поэт Маргиани Реваз в Багдади привез меня. Такое чувство, что я не раз был здесь в начале дня. Река Ханис-Цхали, и дом на холме, и мост, и подъем крутой. Всё близко мне и родственно мне жизненной простотой. Кузня грузинского кузнеца на перекрестке дорог. Наверно, он провожал мальца в тот путь, что в века пролег. В тучах багдадские небеса, дождь льется за воротник. Но лучше об этом бы написал багдадских небес должник. Владим Владимыч, я в небо бы влез, но слаб мой стих. Не могу… Придется вам у багдадских небес остаться в вечном долгу. 1965109. ДВЕ НИНЫ
Дом друга моего — он над Курой. В нем две хозяйки властвуют — две Нины. Одна мне мать — мы перед ней повинны. Другую Нину я зову сестрой. Две женщины грузинские в дому — мать и жена грузинского поэта. Поэзия!.. Да я и не про это. Я говорю о них не потому. Всё в хлопотах, в трудах своих старинных… Я не скажу, пожалуй, ничего о ежедневном подвиге незримом, лишь женщины способны на него. Я не об этом. Одарят добром улыбок и приветствий — хорошо нам. Положено быть радостными женам, всё остальное — на себя берем. Да, на себя берем. Я не об этом, — берем, бывает, лишнее подчас. Как бескорыстно светят нашим светом! Без зависти их радости за нас. Две женщины, две Нины, здесь в дому. Мы славим сень спокойного уюта. А Нины улыбаются чему-то великому, чему-то своему. Мы умные, оглохшие от гула, талантливые, — ходим не спеша. Нам невдомек, что силу в нас вдохнула таинственная женская душа. И если нам задуматься придется, увидим вдруг, что звуки и слова — всё, что потом поэзией зовется, — всё в их сердцах рождается сперва. 1965