Страница 1 из 20
Алексей Эйснер (1905–1984). Роман с Европой. Избранные стихи и проза
СТИХОТВОРЕНИЯ
ШИММИ
Под мотив дразнящий, знойный, Как приход весны, Люди пляшут беспокойный Танец сатаны. В наглой близости объятий Мечется толпа. Гордо топчет цепь понятий Узкая стопа. Гибнут в дикой пляске зверя Души и сердца, Гибнут, в светлое не веря, Гибнут без конца. И плывет за парой пара И за тенью тень… И в окно сквозь мглу угара Смотрит новый день. Скрипки плачут и хохочут, Ноют и визжат, Но никто понять не хочет, Что они кричат. И под их укор неясный, Грешного полны, Люди пляшут танец страшный, Танец сатаны. Сараево, декабрь 1923 г.«Близок к миру час заката…»
Близок к миру час заката. Дышит мраком ночь. Но Любви, в веках распятой, Злу не превозмочь. Пусть Ее сейчас забыли, Ликом пустоты Пусть в безумьи заменили Чистые черты, Пусть бессмысленным расчетом Губят красоту — В тяжкий миг придут к оплоту, К строгому кресту. Лишь бы ты, моя Россия, Божия страна, Поняла, зачем в лихие Руки отдана. Поняла, зачем заклята В смертной суете, И сказала б в час заката Правду о Христе. Сараево, сентябрь 1924 года«Стихает день, к закату уходящий…»
Стихает день, к закату уходящий. Алеют поле, лес и облака. По вечерам и горестней, и слаще Воспоминаний смутная тоска. Вот так же хлеб стоял тогда в июле, Но — кто глухую боль души поймет? — Тогда певучие свистели пули И такал недалекий пулемет. И так же теплый ветер плакал в роще И тучи низкие бежали до утра, Но как тогда и радостней, и проще Казалась смерть под громкое «ура». И как под грохот нашей батареи, Ложась на мокрую и грязную шинель, Спокойней засыпал я и скорее, Чем вот теперь, когда ложусь в постель. Как было легче перед сном молиться И, прошептав усталое «аминь», Увидеть в снах заплаканные лица И косы чеховских унылых героинь. А на заре почистить голенище Пучком травы — и снова в строй. Теперь Моей душе потерянной и нищей Приятно вспомнить гул приклада в дверь, Когда, стучась в покинутую хату, Чтоб отдохнуть и выпить молока, Ругают громко белые солдаты Сбежавшего с семьею мужика. Ах, не вернуть. Ах, не дождаться, видно. Весь мир теперь — нетопленый вагон. Ведь и любить теперь, пожалуй, стыдно, Да как и целоваться без погон! Ничей платок не повяжу на руку. И лишь в стихах печальных повторю Любви к единственной немую муку И перед боем ветер и зарю. Прага, 1926. «Годы». 1926. № 4.ВОЗВРАЩЕНИЕ
Чужое небо будет так же ясно, Когда, себе и мертвым изменив, Я вдруг пойму, что жил вдали напрасно От лубочно-прекрасных сел и нив. И я решу торжественно и просто, Что мне один остался путь — назад, Туда, где слышно в тишине погоста Мычанье возвращающихся стад. И, бредовой надеждой возрожденный, Я в день отъезда напишу стихи О том, что красный Бонапарт — Буденный — Любимый сын и шашки, и сохи. А из окна вагона утром рано Смотря на уходящие поля, Скажу сквозь волны мягкие тумана: Прощай, чужая скучная земля! И замелькают мимо дни и ночи, Как за окном местечки и леса, И вот уже я в трюме между бочек, А ветер плещет солью в паруса. И скажут мне пронырливые греки: «Сегодня будем. Скорость семь узлов». Я промолчу. Ведь в каждом человеке Бывают чувства не для мертвых слов. Я промолчу. И загремят лебедки, Раздастся чья-то ругань, беготня… А вечером в разбитой старой лодке На темный берег отвезут меня. И в ясном небе только что взошедший Прозрачный месяц будет проплывать, А на земле какой-то сумасшедший Песок и камни, плача, целовать… Но спин не разогнуть плакучим ивам, Растоптанным цветам не зацвести, — И разве можно будет стать счастливым, Когда полжизни брошу на пути? Нет. Лишь одним бродягой станет больше. И я пройду, тоской и счастьем пьян, Всю родину от Иртыша до Польши, Сбивая палкой кочки да бурьян. Мое лицо иссушат дождь и ветер. Но голос дрогнет, нежен и суров, Когда прощаться буду, на рассвете Гостеприимный оставляя кров. И так вся жизнь: убогая деревня, Курчавый лес, душистые хлеба, Обедня в церкви маленькой и древней — Великолепно строгая судьба! Но никогда не прекратится пытка — Суд справедливый совести жесток, — Случайная почтовая открытка, В далеком поле поезда свисток Напомнят мне с неотразимой силой Иную жизнь в покинутом краю, Друзей заветы, женский голос милый, Изгнание и молодость мою. 1926. «Воля России». 1928. № 1