Страница 45 из 59
— Нет.
— Мой тоже. Это так жестоко. Это лишает вас всего. У вас есть братья или сестры?
— Мой брат погиб под лавиной в Клостерсе в 1974 году. Так что я последний в роду.
— Но хоть вы-то вкладываете средства в новые исследования, чтобы добиться того, что не удалось вашему отцу?
— Исследования — моя страсть.
— Значит, ваша мать гордилась бы вами.
— Вы так думаете?
— О да. Уверена, что она слушает сейчас наш разговор и думает, какой вы хороший мальчик. Вы не открыли ничего такого, что могло бы помочь людям с раком печени? У моего бывшего мужа, Теда, рак печени.
— Никак не пойму, зачем нужен этот долгий задушевный разговор, — вмешался Тед.
Дженет шикнула на мужчин, и они уселись, прислушиваясь к телефону, как к очередному занудному репортажу канадского телевидения о нью-брунсвикском контейнерном заводе.
— Видите ли, Дженет, — продолжал Флориан, — существует много способов лечения рака, о которых еще не пронюхала и, возможно, еще не скоро пронюхает «Нью-Йорк Таймс».
— Как это?
— Понимаете, одно дело обуздать рак и совсем другое — держать в узде общество. Если мы справимся с таким мощным заболеванием, как рак, мы нанесем чувствительный удар страховой индустрии, а следовательно, и банковской системе. Каждый год, на который нам удается увеличить среднюю продолжительность жизни, вызывает колоссальный финансовый кризис. История двадцатого века сводится к приспосабливанию — год за годом — к нашей растущей продолжительности жизни.
— Флориан, но наверняка...
— О нет, Дженет, уверяю вас. Я руковожу одной из крупнейших фармацевтических фирм в мире. «Глаксо», или «Байер», или, скажем, «Сити-банк» вырвали бы мне язык за все, что я вам тут рассказываю.
— Вы хоть раз говорили об этом с кем-нибудь? У вас есть близкие люди?
— Нет, — последовало после некоторой паузы.
— Ах вы, бедняга! Дорогой вы мой! Это, должно быть, так ужасно.
— Да, это действительно ужасно.
Не могу поверить — мама спелась с Флорианом.
— Как, должно быть, у вас нервы натянуты. У меня, например, на нервной почве колит. А у вас что?
— Опоясывающий лишай.
— У-у-у! Опоясывающий лишай — скверная штука.
— И розововидная сыпь. По всему носу и лбу.
— Вы нашли, как ее лечить? Сыпь — это такое дело...
— Кое-что, но ничего такого, что действовало бы безотказно.
— У моей подружки Бев тоже такая сыпь. Я нашла для нее крем, который производят в Аризоне, — чудодейственное средство.
— Правда?
— Попробуйте.
Это мне снится. Просто снится.
— Я уже дошел до того, что готов попробовать все, что угодно.
— Извиняюсь, что прерываю ваши занятия по кройке и шитью, девочки, — не выдержал Тед, — но мы когда-нибудь поговорим о капусте?
— Тед, и как только ты можешь быть таким вульгарным в подобную минуту? Простите, Флориан.
— Вы просто прелесть, Дженет.
— Флориан, давайте поужинаем вместе, — сказала Дженет.
— Со мной? Правда? — В голосе Флориана слышалось изумление, чуть ли не слезы.
— Что? — беззвучно, в один голосс сказали Уэйд, Тед и Брайан.
— Да, но только вдвоем — вы и я. А остальных я отправлю к «Шейки» есть пиццу.
— Я... я прямо не знаю, что сказать, Дженет, — растроганно произнес Флориан.
— Скажите «да». Заодно я передам вам и это дурацкое письмо. Как оно мне надоело. Мы в Дайтоне-Бич. Вы можете сюда подъехать? Полагаю, ваши компьютеры уже вычислили наш адрес. Шесть часов вас устроит?
— Превосходно.
— Что ж, отлично. Тогда в шесть. — Дженет повесила трубку.
— Бедный мальчик. Так тоскует по своей матери.
В комнату вошла Пшш, вся в машинном масле, неся кипу альбомов с фотографиями. «Вот теперь повеселимся». Она бросила альбомы на стол.
— Замечательно, — сказала Дженет. — А теперь не могли бы вы удостовериться, что эти двое ужасных людей надежно заперты, а потом оставить меня в покое? Можете поехать к Ники с Бет, они в трейлере Кевина. У меня свидание.
— Нет, вы только посмотрите на нее — какая пухленькая.
Через несколько часов, когда время шло к ужину, Пшш, Бет и Брайан сидели в трейлере Кевина, разглядывая фотоальбом со снимками суррогатных матерей, который Пшш нашла в тайнике под днищем «бьюика» Ллойда. Пшш была в хорошем настроении — история с ее чуть было не состоявшимся пленением превратила отпетую стерву в чрезвычайно милое существо. Наблюдая за ними через комнату, Уэйд подметил несколько жестов, которыми она, видимо, в свое время очаровала Брайана. Между тем Уэйд старался делать вид, будто жара ему нипочем, правда, не слишком удачно. Находиться внутри трейлера было сущей мукой, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось снаружи: даже несмотря на то, что солнце скрылось за горизонтом, все живое обратилось в гноящиеся куски вяленого мяса.
На крохоткой кухоньке трейлера Тед и Ники сидели на полу, прислонившись к шкафчику под раковиной, держась за руки и почти ничего не говоря. Ники уже знала о том, что у Теда рак; медицинские эпопеи каждого, которыми они успели поделиться, связали их куда теснее, чем любое радостное воспоминание. Напротив них на холодильнике стояло фото Кевина на какой-то гулянке диснеевских персонажей. Он вызывающе курил «Вирджинию слим» и снизу до пояса был облачен в костюм Скруджа, голову которого презрительно вертел в руках, словно то был браслет, подаренный нежеланным поклонником. Рядом с фотографией лежало письмо из управления Диснейуорлдом, уведомлявшее Кевина о его увольнении за нарушение правил обращения с эмблемами и символами.
Когда Уэйд заранее представлял себе эту неделю во Флориде, которая должна была увенчаться запуском шаттла, этот трейлер определенно не входил в сценарий. Что же ему виделось? По большей части чинные ужины в ангарах для реактивных лайнеров, где еду подавали бы на алюминиевых тарелках, снятые на шестнадцатимиллиметровой пленке фильмы о прошлых запусках, которые бы крутили для него и его сотрапезников, седовласые астронавты былых времен, которые появлялись бы из-за занавеса, делясь историями об аварийных ситуациях на борту и ужинах после полетов — со старлетками в умопомрачительно коротких платьях на тонких, как спагетти, бретельках. Ребятишки (мальчики, девочки — не разберешь) в костюмах парашютистов сопровождали бы его в экскурсиях по сложным подземным сооружениям, где в слепящем белом свете прожекторов он казался бы сам себе красивей, сильнее и добрее. После этого Брюс Спрингстин и Памела Андерсон ждали бы его на взлетной полосе, чтобы вместе отправиться на роскошный ужин во французском ресторане, где Уэйд непринужденно болтал бы по-французски и его рассказы забавляли и услаждали бы публику.
— Это что, таракан? — спросил Тед с пола. — Что это, черт возьми?
— Пальмовый жучок, — ответил Уэйд.
— Тебе его оттуда даже не видно. Откуда ты знаешь?
— Все спрашивают одно и то же, когда их видят.
— Ладно, нечего косить под местного. Ники, прихлопни эту пакость туфлей.
— Сейчас, дорогой.
Шлеп.
Что это такое? Новое падение или новая вершина? И снова Уэйду оставалось только теряться в догадках, куда это его на сей раз занесло вместе с его семьей.
— Долго нам еще тут торчать? — спросила Пшш.
— Недолго, — ответил Уэйд.
— А сколько это — недолго?
— Пока мама не позвонит.
Сославшись на то, что хочет прогуляться, Уэйд вышел, прихватив мобильник. Повинуясь мгновенному импульсу, он позвонил Саре, и надо же, ему повезло.
— Сестричка?
— Уэйд.
— Привет.
— Взаимно. Тебе получше?
— Немного. Готовлюсь к циклу сна. Гордон только что погладил меня по попке, но тут появились киношники, и на этом все закончилось. Наш биологический эксперимент в условиях невесомости, может, еще и состоится, но, честно говоря, я устала от самой себя дальше некуда. Расскажи что-нибудь новенькое, чтобы мне хоть на время почувствовать себя вне этого металлического отстойника. Где ты сейчас? Что происходит? Я же тебя знаю, Уэйд. Там у вас заварилась какая-то каша. Давай, признавайся. Перед моей силой воли тебе не устоять.