Страница 99 из 109
- Он это может, - снова глубоко вздохнула Настасия Ивановна, верхние пуговицы сарафана чудом выдержали и не оторвались под таким могучим напором. - Панщину здесь отбывает, пока тепленькое местечко не найдет. Как специалист - дрянь, и как человек тоже… Ладно, возьму грех на душу, подпишусь вместо него. Только вот, что писать? Парализованный твой отец был после инсульта, четырнадцать лет инвалид первой группы, так вот, от этого не умирают. До своего шестидесятилетия год не дотянул. Нужна причина, поражающая внутренние органы - ишемическая болезнь сердца, саркома там, рак, цирроз печени. Вот отчего он помер? - Настасия Ивановна строго посмотрела сквозь стеклышки стареньких очков.
- Может, сердечная недостаточность? - предположил Мишаня, покопавшись в памяти. Настасия Ивановна хмыкнула.
- Ладно, погодь немного. Сейчас что-нибудь придумаем.
Она достала толстый журнал, полистала его, нашла подходящую запись, вновь вздохнула, переписала ее и, наконец, выписала свидетельство о смерти. Мишаня схватил его, не читая, и поспешил в контору, одолеваемый организационными хлопотами.
***
Теплая вода обволакивала тело и несла по течению. Было приятно лежать в мягких объятиях, ничего не делать, полностью ей доверившись. Чистая, прозрачная вода открывала на своем дне мохнато-зеленный ковер шевелящихся водорослей.
- Иванна! Иванна! - это кричал Роман, стоя на заросшем кустарником и невысокими деревьями берегу. - Иванна! Берегись! Опасность!
Впереди оказался водоворот, зловеще поблескивая стальным цветом водяных мускулов и зияя ненасытной глоткой-воронкой. Откуда он взялся здесь, на этой тихой речке, где прошла вся ее жизнь? Ужас сковал движения, а водоворот все ближе. Вдруг могучая рука Романа выхватила ее из готового принять в смертельные объятия водоворота, и помогла добраться до берега. Блаженное чувство твердой земли и тепла тела любящего тебя человека.
Чудесный сон убежал и оставил наедине с реальностью. Романа больше нет, как и давно нет его чудесной силы, способной уберечь от опасности. Все было в той далекой молодости, мелькнувшей как сон и оставившей туманные воспоминания событий, которые, вроде как, проходили не с ней. Ее недолгое первое замужество за Василием, - сосватали родители, о любви и не спрашивали. Привезли в это село, в хату, где, кроме родителей, жили еще два брата, старший - с семьей и ребенком. Три месяца прожили вместе, и уехал Василий на Донбасс, в шахты - деньги добывать, чтобы свой дом строить. Пять человек уехали из села, среди них два брата - Василий и самый младший - Роман. Через четыре месяца вернулся только Роман, весь почерневший от горя. Под обвалом погибла вся бригада - Василий и три односельчанина. Каким образом он один остался жив, так он никому и не рассказал, даже ей.
Разные разговоры ходили, родственники погибших в полголоса пускали угрозы в его адрес.
Всех он сторонился, только не ее. Вскоре раскрыл ей свое сердце. Она была в ужасе. Брат ее погибшего мужа, после смерти которого не прошло и двух месяцев! Притом, он младше ее на три года, а только сердце часто-часто стучало в груди, и душа ныла, хотела любви, жарких объятий, сумасшествия желаний.
Через два месяца арестовали его и отвезли под стражей в Киев. От него отказались все, даже родители. Раз арестовали, значит есть за что, а если он еще повинен в смерти родного брата Василия, то… Она ушла пешком в Киев, без денег, без знакомых, с одной надеждой на добрых людей. Ей повезло, устроилась уборщицей в школу. Через восемь месяцев его выпустили за недостатком доказательств. Немного пожив в городе, они вернулись в село.
Против них ополчилось все село, она плакала, а Роман упрямился.
- Я здесь родился и уеду только тогда, когда сам захочу, а не спасаясь от кого-либо. За мной вины и крови нет! - он победил через несколько тяжелых и трудных лет, и с их существованием в селе смирились.
Хотя не было за всю прошедшую жизнь годов легких и безоблачных! Особенно последние четырнадцать лет, после инсульта у Романа. Видно дала себя знать та физическая или психическая травма на шахте, сидение под следствием в киевской Лукьяновской тюрьме.
Шесть месяцев в больнице, потом дома. Он стал как ребенок, нет, он стал полным инвалидом. Кормила с ложки, ухаживала, убирала, не было ни одной ночи, чтобы она не встала присмотреть за ним. Чуть легче стало, когда ушла на пенсию, - не надо было ходить на работу в поле. Потом перестройка в стране, в жизни, пенсию стали давать изредка, как премию.
Их сынок вырос, остепенился, а теперь оказался иностранцем - живет и работает в России.
А силы у нее не те, и сама она тает, чувствует, что косая придет за ней вскорости. И на кого она должна была оставить своего немощного Романа, если он, не дай бог, переживет ее?
Сердце сжалось, и она стала задыхаться, вспомнив прошлую ночь. Она пришла к Роману и рассказала ему всю правду, и то, что она задумала. Он согласно молчал, и только глаза у него стали слезиться, или ей только показалось? А может, у нее самой появились слезы на глазах?
Она его поцеловала в губы, они были сухие, потрескавшиеся. Взяла подушку, накрыла ему лицо и легла на него. Он слегка захрипел, конвульсии пошли по телу, и ушел легко, совсем как новорожденный котенок. Она долго лежала на нем, чувствуя, что тепло постепенно покидает его. Рассветало. Убрала подушку, перекрестилась и, тяжело опираясь на палку, вышла на улицу. Вдруг земля ушла из-под ног, и глаза застелил туман, - она потеряла сознание.
Теперь, лежа на больничной койке, умиротворенная, думала - хорошо, что Мишаня успел так быстро вернуться на похороны. Теперь у них все будет, как у людей. Романа похоронят с попом, поминки справят отличные. Маруся выполнит все ее указания. Сегодня вечером она вернется домой и проверит готовность к завтрашним похоронам. А на кладбище, рядом с могилой Романа приготовят и для нее место, сердце чувствует - оно не будет долго пустовать.
Коля Бумбакин и его любовь
- Любовь - это не больше, чем сексуальное влечение, овеянное романтикой, сентиментами, и осознанное в той мере, в какой этого хотят партнеры по любви, - безапелляционно заявил Коля Бумбакин своему закадычному другу по студенческой скамье Осе Цикавому в ответ на признание того в безумной любви к Алене Музыченко.
- Безрассудства в любви делают только безответственные и не могущие управлять своими эмоциями и волей люди, одним словом хлюпики, - Коля говорил весомо и рассудительно, как человек, которому есть чем поделиться из своего опыта. Он полагал, что богатый опыт общения с женским полом дает право на безапелляционную экспертную оценку в этом щекотливом вопросе, тем более Ося Цикавый был его давним и закадычным другом.
Высокий, худощавый, с накачанными мышцами рук и груди, и, самое главное, с голубыми, очень выразительными глазами на фоне буйной шевелюры темных волос, Коля Бумбакин умел производить неотразимое впечатление на женщин, и они не обходили его своим вниманием. Будучи от природы очень коммуникабельным, он мог познакомиться с совсем юными девушками и замужними женщинами в любом месте и в любое время, - во время перемены между занятиями в институте, в общественном транспорте, в столовой, даже спеша на свидание с очередной девушкой или возвращаясь с него. Он мог пойти с девушкой в кинотеатр, провести ее домой, а после этого спешить к другой, у которой в это время нет дома родителей или муж в командировке. Он умел заводить разговор с понравившейся девушкой, которая могла быть в данный момент не одна, одним лишь взглядом своих глаз и, уловив момент, обменивался телефонами или договаривался о встрече. Он знакомился с женщинами, добивался их, а если у них были красивые подруги, тогда и их, и подруг подруг. Проблем, с кем провести вечер, у него не существовало.