Страница 4 из 11
Проблема решилась неожиданно просто: позвонила Лариса, подруга умершей жены. Ее давняя приятельница, бывшая одноклассница, посетовала на то, что ее одинокая родственница никак не может найти работу. Та полжизни провела с мужем в гарнизонах, а теперь осталась одна. Муж, закончив службу в армии, решил начать новую жизнь и начал, как это нередко бывает, с двух вещей: выпивки и развода. Вот его-то жену Лариса и решила порекомендовать Страхову, тем более что подруга поклялась: Наталье тактичности и умения вести домашнее хозяйство не занимать. К счастью, бывшая офицерская жена вызвала симпатию профессора сразу же.
Много ли нужно для счастья мужчине, измученному борьбой с одиноким существованием? Рюмка – не спасение, а вот заботы ему не хватает, впрочем, как и всем одиноким людям.
Теперь утро Павла Ильича начиналось с изумительного запаха свежесваренного кофе, красиво сервированного вместе с аппетитным горячим завтраком. Наталья каким-то непостижимым образом умела угадывать его вкусы, даже омлет готовила, как профессор любил, – по-кайзеровски, и кофе варила именно такой, как ему нравилось – с щепоткой кардамона и шапочкой густой пены.
Павел Ильич не понимал, как это удалось Наталье, но немногословная женщина со странно притягательным взглядом зеленых глаз вернула в опустевший дом Страхова уют и тепло. Она не заводила долгих бесед, не приставала к профессору с расспросами насчет его пожеланий, привычек или планов, а просто молча делала свое дело. И вскоре дом вновь засиял чистотой, наполнился ароматами свежести и вкусной еды, а одежда и вещи Павла Ильича вновь обрели лоск и ухоженность.
Профессор полюбил неспешные беседы с Натальей за вечерним чаем и буквально за пару месяцев стал выглядеть моложавее и энергичнее. Он заметно посвежел, все чаще улыбался, а иногда даже чуть слышно напевал что-то себе под нос, повергая в изумление сотрудников института, привыкших к бесстрастности педантичного Паши Бесполезного.
– Наташенька, вы не обидитесь, если я стану вас так называть? – сказал он как-то за ставшим уже привычным вечерним чаем. – Вы так много для меня делаете и готовите настолько вкусно, что простыми словами мою благодарность не высказать… У меня завтра напряженный день, я вернусь поздно и не уверен, что смогу позвонить домой (он поймал себя на мысли, что разговаривает с посторонней, по сути, женщиной, как с близким человеком). – Если возникнет что-то очень срочное, то позвоните по этому номеру, хорошо?
Вечером следующего дня, вернувшись с работы, он понял, что Наташа в его отсутствие предприняла грандиозную уборку – не только окна и люстры, но даже фужеры в серванте сверкали словно новенькие, ковры вновь обрели цвет, а с кухни тянуло ароматом только что испеченных булочек. В такой дом не стыдно и короля пригласить!
– Наташенька, вы просто чудеса творите! В доме настоящий праздник! Но вы устали, должно быть? Может, отдохнете?
– Нет-нет, все в порядке, просто сегодня вы мне дали побольше времени на домашние дела! – Она смущенно улыбнулась. – Я рада, что вы заметили…
Но Павел Ильич улыбался еще и по совсем другой причине. Не в силах скрыть своего радостного возбуждения, он поделился с Натальей:
– Сегодня мы согнули-таки эти чертовы торсионные поля! Повернули в нужную сторону!
– А что это такое? Мне даже слышать не доводилось…
– Если вам интересно, то с удовольствием объясню!
Сказав это, Павел Ильич удивился про себя: жена никогда не интересовалась его работой, и за годы супружества он привык ничего ей не рассказывать.
– Не знаю, как вам фраза – «торсионное поле переносит информацию без переноса энергии»?
– Я ничего подобного ни в школе, ни в вузе не слышала.
– Когда я писал диссертацию, тоже не имел об этом понятия. Скажите-ка, а у вас случайно ничего не болит?
– С чего бы это? Хотя нет, сегодня коленкой стукнулась. Немножко побаливает.
– Тогда, если позволите, я подарю вам небольшую часть торсионного поля, а вы полечите коленку…
– Загадками говорите, Павел Ильич!
– Называйте меня, пожалуйста, Полем! Это имя прилипло ко мне еще в шестидесятые, годы духовные и вольготные, и оно всегда приносило мне удачу. И друзья меня так зовут. Договорились?
– Так что с торсионным полем, Поль?
Павел Ильич достал из портфеля листок, расчерченный квадратиками со странными узорами, и подошел к Наталье.
– Какое колено пострадало?
Наталья показала на левое колено, а Павел Ильич, отрывая пленки с квадратиками, сказал:
– Все на свете состоит из информационных частиц, мы с вами тоже. Болезнь, переломы, ушибы дают искажение или искривление торсионного поля. Попытка излечения в вашем случае гарантирована, она заключается в нанесении напротив пораженного участка эталонного поля, что мы и делаем, наклеивая квадратик. Он излучает идеальное поле, корректируя болезненную область. Тонкостей не объясняю, но на другое колено наклеиваем точно такой же квадратик.
– Поль, а вы не волшебник, случайно? Коленка болеть перестала.
– Вот видите, как хорошо! Хотя я и не сомневался в результате. Я хочу преподнести вам небольшой презент. Комплект матрицы здоровья, и пусть вас не смутит его название – « AIRES-графитовый». Листы состоят из прозрачных отрывных матриц-торсионов, которыми мы вылечили колено. Вот вы сразу и овладели профессией домашнего врача: теперь чуть что не так – наклеивайте матрицу!
– Но если это поле так действует, почему его не используют в медицине или на войне?
– Правильно вопросы задаете, Наташенька! Я вот на работе своих оболтусов никак не могу научить задавать вопросы. Скажу вам прямо, торсионные поля ставят больше вопросов, чем дают ответов. Всякие ретрограды и околонаучные деятели называют их лженаукой и ставят нам палки в колеса. А мы потихоньку делаем то, что никому и во сне не приснится.
– А что еще оно лечит?
– Да все что угодно. Были бы вера, время и терпение.– Так вы на работе лечите людей? Как интересно! – Наталья даже зааплодировала.
– Да, мы лечим металлы, превращая их в нечто большее по крепости, чем алмазы.
– Здо-о-о-рово! – протянула восхищенная Наташа. – А что же с такими металлами делать – в космос отправлять?
– Это лишнее, есть и земные проблемы похлеще космоса. Вы мне, словно ангел с небес, явились: сегодня, наконец мои многолетние усилия увенчались успехом, и я получил патент на своего «Крота».
– Так вы и животных лечите?
Павел Ильич давно так не смеялся. Пододвинувшись поближе к Наташе, он легонько похлопал ее по колену.
– Кроты живут под землей, и мой тоже. Только он металлический, обработанный торсионным полем, а значит, прогрызает камни с той же легкостью, как нож пронзает масло. Недаром все наши военпреды забегали как тараканы – почувствовали, чем это для них пахнет.
– Ой, Поль, вы такие страсти порассказали, просто жуть берет! Как же вы терпите около себя предателей, да еще военных?
Глаза ее были полны удивления. С минуту Страхов непонимающе смотрел на Наталью, а потом от души рассмеялся:
– Наташенька, речь не о том. Военпреды – это представители Министерства обороны, работающие на предприятиях, связанных с военной промышленностью.
Позднее, за ужином и вечерним чаем, стоило Наталье только сказать «Крот», как оба они заливались беспечным смехом – не сведущая в физике домработница и убеленный сединами профессор.
С того вечера она стали подолгу разговаривать. Живопись, архитектура, музыка, русская и зарубежная культура – Павел Ильич знал так много и рассказывал столь увлекательно, что им нельзя было не восхищаться. Настоящий петербуржский интеллигент, он устраивал для нее прогулки по вечернему городу, увлекая за собой в мир Бенуа и Росси, знакомил с дворцовыми интригами времен Александра Второго и водил «в гости» к Пушкину и Блоку. Профессор Страхов открыл Наталье целый мир, где властвовала жизнь духа и вечных ценностей, а она, в свою очередь, умела слушать, и Павел Ильич видел, что ей действительно интересно все то, чем он делился с нею. Похоже, Наталью интересовало все: одинаково внимательно она слушала историю императорского фарфора или биографию Нобеля, подробно расспрашивала Поля о лессировке «малых голландцев» или об открытии нейтрино, и неудивительно, что сближение двух увлеченных друг другом людей не заставило себя долго ждать.