Топ-модель

Первый этап акции «Топ-модель» начался в десять часов пятьдесят минут по московскому времени, когда в Шереметьево-2 приземлился самолет из Нью-Йорка и когда на столичную твердь уверенно ступил американский конгрессмен и бизнесмена, господин Николсон.

Его встречала большая делегация отечественных политических деятелей, которую возглавлял сам дрянненький г-н Шопин. Как говорится, какая политика — такие и деятели.

Затем дорогого гостя доставили в малахитовый «Метрополь», где после легкого ленча, он пожелал посетить Центр моды. Разумеется, со всеми теми, кто отвечал за его безопасность.

Обо всем этом я узнала от Алекса, когда мы на джипе тоже летели в Центр, где должно было пройти показательное дефиле. И не только оно, но и порнографические, как я понимала, съемки топ-моделей. Все это мне ужасно не нравилось, и я заметно нервничала.

— Веди себя естественно, — учил Стахов. — Ничего и никого не бойся. Мы рядом. Все контролируется.

— А зачем строить такую сложную комбинацию? — удивлялась. — Не проще было бы накрыть всех этих… ну, понимаешь… в аэропорту?

— Маша, ты чем слушала, — не выдержал Алекс. — Повторяю: Николсон доверенное лицо президента США, имеет дипломатическую неприкосновенность. Если его делать, то делать красиво.

— Почему?

— Чтобы он не догадался.

— И он не догадается.

— Догадается, но потом, у себя дома. И это будут его проблемы.

— А зачем он, вообще, приехал?

— О, Господи! — злится мой спутник. — Привез документы по Картелю. Их мы должны заполучить. И так, чтобы все было тип-топ. Хотя бы до его убытия…

— Теперь все понятно, — говорю. — И Шопин неприкасаемый. И иже с ним неприкасаемые. Может, поэтому везде такая грязь. В широком смысле этого слова.

— А мы что делаем?

— Мы едем.

— Мы очищаем все вокруг, — отвечает Стахов. — Это, к сожалению, долгая и трудная работа.

— Нужен цунами, — твердо говорю. — Чтобы всю нечисть смыть к черту!

— Маша! У нас иные методы работы. Вот сейчас возьмешь тряпочу и… вытирай… вытирай пыль…

— Какую пыль? Где пыль?

— Это я образно, — и повторяет, что наши действия должны быть аккуратными, чтобы не спровоцировать международный скандал. — Маруся, ты многого не знаешь, — говорит менхантер, — и хорошо, что не знаешь. И поэтому действуй точно по инструкции. Договорились?

— Ну не знаю, — передергиваю плечиками.

— Она не знает, — возмущается Алекс. — Хочешь запороть полугодовую работу спецслужб?

— А нечего было связываться со мной.

— Уа-а-а! Больше не буду!

— Но мы будем дружить, как мальчик и девочка.

Страхи мои развеялись — действительно, все под контролем. Я не только буду ходить по возвышенному подиуму, но и пройдусь по грязным судьбам тех, кто считает себя хозяевами мира.

— А это работает, — глазами указываю на свою прическу. — А то мелю всякую чепуху.

— Вот именно, — бурчит Стахов. — Лучше помолчать, — но признается, что я пока отключена.

Тогда напеваю песенку: «Белая роза — замерзла на морозе, ты бросил её на снегу», окончательно убедив охотника на людей, что он и спецслужбы имеют дело с неуравновешенной и чувствительной особой, способной поставить под угрозу российско-американскую дружбу.

Подъехав к Центру моды, не замечаем ничего экстраординарного. Я выбираюсь из джипа и признаюсь, что чувствую себя, как подопытный кролик.

— Симпатичный кролик, — смеется Алекс.

— Надеюсь, господа, вы знаете, что делаете? — отмахиваю рукой.

— Ни пуха! — желает. — Я буду рядом, — напоминает.

— К черту, — направляюсь в Центр, чувствуя себя телевизионной башней на Шаболовке.

Прибыв за кулисы центрального подиума, с удивлением обнаруживаю, что желающих убыть в Голливуд много — целых семь штук. Семь топ-моделей. Семь дурочек. 7 — 90-60-90: Вера, Юля, Жанна, Поля, Нелля, Даша и я, Маша. Каждая из нас как бы представляла национальные народы России и СНГ. Вера Казахстан, Юля — Сибирь, Жанна — Жмеринку и так далее. Во всех нас было нечто такое, что привлекало к нам всех мужчин, без исключения.

Наблюдая, как девушки готовятся к выходу на подиум, вдруг понимаю, что именно. Есть такое грубоватое словцо — сексапильность. И эта сексапильность определяет многое. Можешь быть серой мышкой, однако, если имеется такое качество, ты уже не мышка… Ты объект повышенного внимания…

Появление арт-директора Хосе меня взбодрило — все-таки родной человечек. Правда, все остальные девочки тоже кинулись на него, пытаясь потрепать его щетинистые щеки и хлопнуть по лысине. На счастье.

— Девочки-девочки, вах, — отбивался тот, — ничего не знаю. Будем отрабатывать дефиле по полной программе. Сегодня ваш звездный час. Постарайтесь — и перед вами откроются новые миры.

Затем подошли ударные силы стилистов и модельеров, переживающих за свои модели. К сожалению, госпожа Мунтян отсутствовала, наверное, ей претило участвовать в этой нервной и пестрой топ-каше.

Прибыли гг. Соловейчик и Попов, они тоже волновались и требовали, чтобы мы были на высоте Высокой моды. Больше азарта, девочки, и больше куража, девочки. Более того, будет производиться съемка дефиле. По этой съемке будет сделан окончательный выбор той, кто заключит непосредственный контракт с господином Николсоном на дальнейшее топ-сотрудничество в Голливуде. Контракт на 250 000 долларов.

Даже я, знающая практически все, попала под очарование столь фантастических перспектив. А что говорить о девчонках? Кто не хочет за свой милый скелетик на ножках получить четверть миллиона? А?

Вдруг нервно прошелестело вокруг, как ветер в дивноморских камышах: Николсон-Николсон-Николсон. Мы кинулись к занавесу, разделяющему зал и кулисы — настоящее и будущие. Я тоже бросилась, надо признаться. Зачем? Чтобы знать врага в лицо.

Н-да. Старенький американский мужчинка был категорически не в моей вкусе. Во первых, мал росточком: где-то метр с кепкой. Во-вторых, с заметными залысинами. В-третьих, пучеглаз. Словом, похож на собаку породы бульдог.

Хотя интерес наших неимущих топ-моделей к нему был понятен: миллионер! Вдруг привалит счастье прыгнуть к нему в койку и оттуда стартовать в незнакомые прекрасные миры…

Глупенькие, они не могли знать, что уже все предопределено Высшими силами спецслужб. Расчет был прост: г-н Николсон, зная «проблему» своего российского друга г-на Шопина, сделает ему приятное: купит и подарит топ-модель, так похожую на его, Шурика, бывшую любовницу. Впрочем, надеюсь, что-то зависело и от меня.

Каматозная Фая выдала нам номерки — у меня оказалась «7». Тут же вспомнился давнишний сон, где я дефилировала именно с этой цифрой. Сон — в руку?

— Девочки, приготовились, вах! — вскричал Хосе. — Помните, вас снимают на пленку. Вперед!

Заиграла энергичная бравурная музыка, похожая на гимн народовластию. Пошли первые номера — «1», «2», «3»… Я почувствовала гадкую предательскую дрожь в коленях, в горле моментально пересохло. Проклятие, никогда не подозревала, что так сложно выйти на подиум. Спокойно-спокойно, народы мира готовы лицезреть тебя, дивноморскую красотку…

— Вперед! — услышала голос арт-директора и почувствовала удар пониже спины — одобряющий.

Меня это бодрит — я делаю шаг на световую дорожку. Еще шаг! Побольше амплитуды. Взгляд свысока и отрешенный, мол, да, я такая, принимайте меня, какая есть. А не хотите — как хотите, черт подери!

Движения бедрами настолько размашистые, что сама ощущаю, как трещат всевозможные суставы. Однако это похода победительницы! Теперь — скромная улыбка. И три, и четыре, и пять! Резкий поворот. Пауза. Посмотреть на лица участников трагикомедии: так, кажется, я произвела должное впечатление на г-на Николсона. Выражение его лица такое, как счастливая морда у бульдога, увидавшего долгожданный берцовый мосол.

Возвращаясь, вижу молодого человека в джинсовом костюме, снимающего дефиле на кинокамеру, которая лежит на его потертом плече. А не послать ли воздушный поцелуй в вечность? Почему бы и нет? Легко! Мцок-мцок, мои родные!