Страница 9 из 49
Сильнее был военный аргумент. Крепости Страсбург и Метц были для военных ключом к новым южнонемецким областям Германского Рейха. Но обычно Бисмарк заботился о том, чтобы не привлекать военные аргументы. Если в этот раз он это сделал, то вероятно потому, что он в любом случае ожидал от французов войны-реванша — «Чего они нам никогда не простят, это нашей победы», сказал он в 1871 году несколько раз — и под углом точки зрения ожидания войны военный образ мыслей и для него приобрел больший вес. Можно сказать, что в первые после 1871 годы кошмаром Бисмарка меньше были коалиции, чем угроза французского реванша. Это проявилось при первом внешнеполитическом кризисе рейха Бисмарка. В 1875 году Франция, которая очень быстро оправилась от войны и от репараций, существенно увеличила свою армию. В ответ на это Германский Рейх тотчас же, даже если вначале и неофициально, ввёл угрожаемое положение. Некая берлинская газета появилась с передовой статьёй «Война на пороге?»
Бисмарк всегда отрицал, что он в действительности хотел второй, превентивной войны против вновь усиливающейся Франции. Это вполне правдоподобно. Для него речь шла скорее о предотвращении французского военного реванша, которого опасались, о запугивании. Но тут произошло нечто неожиданное. Англия и Россия никаким образом не вмешивались в войну 1870 года. Россия тогда даже приняла весьма благожелательный нейтралитет в отношении Пруссии и возникающего Германского Рейха. Но теперь Англия и Россия вмешались в Берлине. Они объявили, что не будут безучастно наблюдать дальнейшего ослабления Франции. Впервые проявилась как бы тень будущей Первой мировой войны: та возможная коалиция между Францией, Англией и Россией, которую Германский Рейх несмотря на всю свою силу по человеческим меркам не смог превзойти и под удар которой он подставился, когда он перешёл за пределы достигнутого в 1871 году.
Бисмарк был глубоко оскорблён: при всех своих угрожающих жестах он имел в виду оборону, а не нападение, и он реагировал с глубоким, в том числе с личным ожесточением в отношении правивших тогда английских и русских государственных деятелей. В особенности это касалось русского канцлера Горчакова. Важнее нечто иное: лишь с момента «Кризиса войны на пороге» в 1875 году «кошмар» французского реванша сменился для Бисмарка «кошмаром» коалиций. И лишь с этого времени можно говорить об активной мирной политике Бисмарка — политике, которая отождествляла интересы Германского Рейха с предотвращением войны между европейскими великими державами. Это та политика, которая ныне составляет славу Бисмарка. Но заслуживает глубокого размышления то, что и ему не удалось уберечь Германский Рейх от опасных конфликтов.
Основы своей мирной политики Бисмарк изложил в знаменитом предписании Киссингеру от 1877 года, в котором ключевым было: «Картина, которая мне представляется: не какие-либо приобретения территорий, но такая политическая ситуация, в которой все державы, кроме Франции, нуждаются в нас, и вследствие своих отношений друг с другом по возможности воздерживаются от коалиций против нас». К этому еще подстрочное примечание: оно касается двух слов: «кроме Франции». Еще в 1860 году Бисмарк в письме к своему тогдашнему наставнику Леопольду фон Герлаху писал, что несмотря на все сомнения, он должен держать открытой возможность совместных действий также и с Францией, «поскольку нельзя играть в шахматы, когда из 64 клеток на доске 16 являются запретными». Теперь же он принимает это ограничение как неизбежное. Поистине ужасная помеха, если призадуматься.
В остальном политика Бисмарка означала гораздо более существенный отказ. Её можно сформулировать в пяти пунктах:
1. Отказ от какого бы то ни было территориального приращения в Европе.
2. В связи с этим подавление всех экспансионистских устремлений в Германии, в особенности великогерманских устремлений.
3. Постоянное развенчание иллюзий о возможности присоединения всех «неспасенных» немцев, которые с момента образования рейха остались исключенными из него, в особенности австрийских и балтийских немцев.
4. Категорическое неучастие в заокеанской колониальной политике остальных европейских держав. Это напротив должно было служить тому, чтобы эти державы отвлечь вовне, «на периферию» и удержать их от коалиций против европейского центра.
5. Если необходимо, активное предотвращение войн внутри Европы, в том числе и когда Германский Рейх не участвует непосредственно или не является заинтересованной стороной. Германский Рейх должен был играть роль свинцового груза внутри Европы, если представить её в образе сверхустойчивой игрушки «ваньки-встаньки». Это основывается на том знании, что европейским войнам всегда присуща тенденция к расширению.
В целом чрезвычайно респектабельная мирная политика, и такая, что в Германском Рейхе после ухода Бисмарка она никогда так и не нашла последователя. Впрочем, нельзя сказать, что она в своё время стала популярной в Германии. «Всемирно-политическая» динамика Германии Вильгельма II., ревизионизм Веймарской республики и захватническая политика Гитлера возбуждали совсем иной восторг. Но действительно исключительным является то, что и самому Бисмарку, при всём его желании и величайшем политическом мастерстве не удалось удержать свой Германский Рейх от опасных конфликтов. В этом отношении как раз история периода правления Бисмарка приводит к мысли, что его рейх с самого начала был несчастливым учреждением, возможно таким, которое невозможно было спасти. Всем последователям Бисмарка можно приписать определенные ошибки, которых можно было бы избежать. Но нельзя представить себе другого человека, который бы лучше, чем Бисмарк после 1871 года сохранял, консолидировал и хотел сделать своих соседей прочными составными частями европейской системы государств, по возможности незаменимыми. Если в конце концов и ему это не удалось — то может быть, ошибка была заложена в самом существе предмета?
Первые три пункта своей уточненной, представленной выше внешнеполитической программы Бисмарк проводил железной рукой, невзирая на сильное недовольство и сопротивление. От четвёртого — воздержания от колониальных захватов — он сам в 1884–1885 гг. на время отступил. Но ничто не имело таких роковых последствий, как величайший триумф его пятого пункта программы — предотвращение войны посредством кризисного управления — на Берлинском конгрессе в 1878 году. С него начинается, как отчетливо можно видеть в ретроспективе, дорога Германского Рейха в Первую мировую войну.
Обратимся сначала к враждебной программе Бисмарка колониальной политике, хотя она относится к более позднему времени, поскольку с ней легче разобраться: это редкий эпизод без обнаруживаемых последствий на длительном отрезке времени.
В 1884 и 1885 году четыре больших африканских области, в которых уже до того существовали частные торговые колонии немецких предпринимателей, были официально объявлены Бисмарком находящимися под защитой Германского Рейха: Того, Камерун, Германская Восточная Африка[8] и Германская Юго-Западная Африка[9]. Факт как таковой является несомненным. Но относительно мотивов Бисмарка единства в рядах историков не было никогда. Ганс-Ульрих Велер, который представил на эту тему объёмное исследование, обобщил их в определении «социал-империализм». При этом он смог сослаться в этом отношении на самого Бисмарка, когда Бисмарк в январе 1885 года обратился к немецкому послу в Лондоне (который из-за германо-английских трений, что принесла с собой новая колониальная политика, нисколько не был в восторге от этой ситуации). Он писал послу, что колониальный вопрос «по причинам внутренней политики» становится вопросом жизни. Но по сути это заменяет одну загадку другой: что это были за «причины внутренней политики»? Велер представляет целый пакет возможных внутриполитических мотивов: экономическая депрессия, особенно обострившаяся как раз после 1882 года, «колониальный дурман» в общественном мнении как предполагаемый выход из ситуации, определенная боязнь попасть к шапочному разбору в отношении сокращения неподеленных областей Африки, также предвыборная борьба 1884 года, и наконец бросающееся в глаза совпадение по времени колониальной политики с равным образом новой политикой социального страхования, в общем и целом — потребность при ослаблении триумфальных чувств от происшедшего более чем за десять лет до этого основания рейха создать новый национальный фактор объединения.
8
Германская Восточная Африка, название бывшей германской колонии в Вост. Африке. В состав Г. В. А. входили территории Бурунди, Руанды и б. ч. Танзании (Танганьика).
9
Намибия, до 1968 года — Юго-Западная Африка.