Страница 43 из 49
После того, как Польша и Франция были ликвидированы как противники, для Гитлера встал вопрос, как следует теперь вести себя с Англией. К настоящей войне против британцев — вторжению, покорению и оккупации Англии — Германский Рейх не был подготовлен так, как он был подготовлен к своим военным походам против Польши и Франции. У него ещё не было большого флота, и более того — часть этого флота он потерял в процессе оккупации Норвегии. Так что Гитлер не мог высадить никакой армии на британские острова, разве только лишь, если удастся, добиться господства в воздухе над Англией.
Попытка была предпринята в августе и в сентябре 1940 года, но она осталась безуспешной. Англия сохранила господство над своим воздушным пространством, и тем самым немецкое вторжение в Англию на долгое время было исключено. Обещало ли бы оно успех при соответствующей подготовке возможно в 1942 или в 1943 году, остаётся сомнительным: за это время Англия также стала сильнее, в том числе и на земле.
Значение поражения германских ВВС в воздушной битве над Англией для дальнейшего хода войны часто недооценивается. Потому что воздушная битва не была каким-то особенно драматическим событием, она не была немецкой катастрофой, как например Сталинград двумя годами позже. И всё же она отметила важный поворотный пункт, потому что она означала, что Гитлер победу на Западе оставил незавершённой. Когда Гитлер несмотря на это, как было запланировано, пожелал обратиться против России, он не мог более делать это «всеми своими собранными силами». Очень упорный, наделённый большими ресурсами противник надолго остался у него на Западе. Противник, который впрочем был связан с Америкой тесными узами.
Некоторое время Гитлер не в полную силу продолжал стараться вывести Англию из войны: при помощи воздушных налетов на Лондон и другие английские большие города, продолжавшихся всю зиму 1940–1941 и весной 1941 года. Но это осталось столь же безуспешным, как позже были безуспешны гораздо более массированные англо-американские воздушные налёты на Германию, которые также были стратегически ошибочными.
Таким образом, Гитлер был и далее обременён войной против Англии, и большим вопросом было, может ли он при таких обстоятельствах позволить себе вести свою войну против России. После длительного взвешивания аргументов «За» и «Против», и изнурительных внутренних споров с самим собой, а также поглощавших время ввязываний в конфликты англо-итальянской войны, начавшейся тем временем, он пришёл к выводу, что может. В июне 1941 года он переключился на то дело, о котором он возвестил уже в августе 1939 года: он напал на Россию, пусть и не «всеми собранными силами», но всё же массой своих наземных и воздушных сил, хотя Англия ещё не была выведена из войны.
Задним числом можно сказать, что это была первая большая стратегическая ошибка Гитлера в войне, и что одной только этой ошибки вероятно было бы достаточно, чтобы он проиграл войну. Потому что, несмотря на огромные успехи Германии в начальный период, выявилось, что Россию невозможно победить таким же образом, как Польшу и Францию. Напротив — после ужасных людских и территориальных потерь, которые вероятно любое другое европейское государство поставили бы на колени, Россия была ещё в состоянии мобилизовать силы всего своего народа и тем самым стать сильнее, чем Германский Рейх.
Гитлер проглядел, что произошло в России между двадцатыми и сороковыми годами. Когда в середине двадцатых Гитлер написал в «Майн Кампф», что огромное государство на Востоке созрело для того, чтобы рухнуть, то возможно он не был полностью неправ. Молодой Советский Союз тогда после ужасающих тягот и страданий Первой мировой войны, гражданской войны и интервенции действительно был грудой обломков, огромной, но истощённой, разрушенной страной, которая возможно действительно не смогла бы противостоять нападению Германского Рейха.
Но тем временем в России наступило время Сталина, время тотальной концентрации всех сил, за которое бывшая ещё во время Первой мировой войны преимущественно аграрной страной Россия в бешеном темпе была превращена в значительную индустриальную державу. Советский Союз, на который напал Гитлер в 1941 году, ещё не был сверхдержавой, какой он является в настоящее время, но он уже был значительной индустриальной державой. Новая индустриализация, привитая на прежние русские источники силы — огромное пространство, огромное население и большая способность переносить страдания и отвага этого населения — тем временем позволили стать Советскому Союзу гораздо большей силой, чем была старая Россия во время Первой мировой войны.
Гитлер выиграл большие сражения, завоевал большие территории, но его нападение забуксовало перед Ленинградом, Москвой и под Ростовом. Русские после месяцев тяжелых поражений были даже в состоянии уже в военную зиму 1941–1942 гг. начать вовсе не безуспешное военное контрнаступление.
Как раз в тот момент, когда в начале декабря 1941 года началось русское контрнаступление и также в тот момент, когда стало ясно, что план быстрого завоевания России потерпел неудачу, в тот момент, в который было уже можно предвидеть, что Гитлер будет вынужден вести длительную, тяжёлую войну против Советского Союза, в которой победа ни в коем случае не предопределена — как раз в этот момент Гитлер объявил войну Америке.
Это самое загадочное из его решений во Второй мировой войне, и у меня также нет настоящего объяснения для него. В нескольких книгах я обсуждал различные возможности разгадки, также я прочёл из того, что мне было доступно, всё, что написали об этом историки, и я должен признаться: ничто — ни мои собственные гипотезы, ни гипотезы историков — не убедило меня по-настоящему. При этом я должен несколько вернуться назад. С тех пор, как в 1937 году президент Рузвельт произнес свою знаменитую «карантинную» речь, в которой он требовал, чтобы государства-агрессоры Япония, Италия и Германия были бы так сказать помещены в карантин от остального мира, он не раз давал понять, что в войну, развязанную этими государствами, вступит на противоположной стороне. Но он также дал понять, что он не может исполнить это своё желание по внутриполитическим причинам. Преобладающее мнение, как у американского народа, так и в американском конгрессе, было и оставалось изоляционистским. Стремились держаться подальше от всех действий Старого Света и не повторять ошибки, которую, как полагали, совершила Америка в Первой мировой войне, когда позволила втянуть себя в европейскую войну на стороне Антанты.
До декабря 1941 года Рузвельту не удавалось преодолеть это сопротивление задуманной им политике вмешательства. И нельзя было предвидеть, когда у него получится это сделать, если это ему вообще удастся — если бы Гитлер не решил за него эту задачу своим объявлением войны. Как раз после японского нападения на Пёрл-Харбор Гитлер мог бы надеяться, что Америка долгое время не сможет вмешаться в европейскую войну. Потому что теперь она была связана большой войной на Тихом океане, которая её как раз заставила мобилизовать свои огромные простаивавшие военные ресурсы, но одновременно вынудила ввести в действие их там, где это было наименее опасно для Германии — а именно на Тихом океане, против Японии.
Вместо этого однако Гитлер использовал эту возможность для того, чтобы объявить Америке войну, как будто бы он как раз её ждал, эту возможность — и тем самым сделал возможным для Рузвельта вести войну против Германии на стороне Англии, как тот и хотел. Разумеется, это потребовало еще долгого времени, примерно двух с половиной лет. Лишь летом 1944 года Америка стала настолько вооружена, мобилизована и развёрнута, что она смогла отважиться на большое наступление на европейский континент из Англии вместе с англичанами. Но после того, как Германия сама сделала Рузвельту любезность и объявила войну Америке, избежать поражения больше было невозможно. Так почему же Гитлер сделал этот загадочный шаг?
Даже если нельзя с полной уверенностью ответить на этот вопрос, всё же можно представить некоторые соображения на этот счёт.