Страница 57 из 60
«Выеживается! — подумали в зале. — Намекает, что может быть более серьезным министром, чем культурным!»
— В музыке всего семь нот, — напомнил человек-ксилофон. — Но импровизаций из этих семи нот бесчисленное количество — десять в пятнадцатой степени; возможно, куда вариативней импровизация, чем в шахматах. Я уж не говорю о музыкальной индийской традиции, где в каждой ноте семь тонов… Наша планета Земля даже не нота в теле Бесконечности! В звене повторяющихся идентичностей она всего лишь невидимая помарка. Мушиный след. И цивилизация, к которой мы себя относим, есть лишь наш субъективный взгляд на цивилизацию.
— Насколько я понимаю, — включился в беседу господин Меликян, — цивилизацию от нецивилизации отличает возможность прогресса мыслительного процесса?
Супруга биржевого гения считала мужа одним из самых выдающихся умов на планете. Счастливая, она сейчас улыбалась, предвкушая «фехтовальный поединок» с артистом-вещуном.
— Вы удивитесь, насколько далеки от истины! — ответил Иван. — Это лишь для человека ум является каким-то критерием чего-то! Успеха, самолюбования и тому подобного. Кстати, далеко не для всех! Духовность, гармония гораздо значимее в других культурах!
— Погодите! — развел руками господин Меликян. Он даже встал. — Вы что же, считаете, что эволюция, развивающая человеческий мозг, ее возможность совершенствовать мыслительный аппарат, который в глобальном смысле дал нам все, что мы имеем вокруг, — блага, так сказать, и не только материальные, но и культурное наследие… Вы хотите сказать, что эволюция заходит в тупик?
— А с чего вы вообще решили, что наша планета эволюционирует? — поинтересовался человек-ксилофон.
— Как же! — щелкнул пальцами член списка «Форбс». — Сегодня лучше, чем вчера! Аксиома!
— Это в комсомольских песнях аксиома! На самом деле — субъективное мнение. Большинство предыдущих поколений считало своих детей, то есть следующее поколение, либо потерянным, либо несчастным! И не меряйте цивилизацию количеством хлеба или техническим прогрессом!
— Чем прикажете мерить?
— Это то же самое, что замерять глубину воды в пустыне. Чувства и сантиметры — разные категории. Одними другое не исследовать!
— Значит, по-вашему, цивилизации не существует? — Господин Меликян был раздражен не на шутку. Он вспомнил школу, где, кстати, учился не лучшим образом, и вновь ощутил желудком, как высокомерно относился к нему молодой учитель физики. Мол, тля ты безмозглая, армяшка!.. Сейчас миллиардер испытывал схожее переживание.
— Правильным будет сказать, что последние ее признаки, крохи исчезают, как искры от костра.
— Я бы хотел возразить!.. — не унимался Меликян.
Но тут тихий голос из ложи попросил твердо:
— Сядьте, Самвел Гамлетович.
Биржевой гений тотчас плюхнулся в кресло. Его жена почувствовала кожей, как от мужа одна за другой исходят волны ненависти.
И на старуху бывает проруха, подумала.
— Объясните, что такое цивилизация? — попросили из ложи.
— Это почти невозможно.
— Постарайтесь!
— Как можно воде объяснить, что такое человек? Или камню?
— Вода не является цивилизаций. Даже когда она смывает наши нечистоты, она всего лишь сама продукт цивилизации.
В зале одобрительно загудели.
— Ваше предположение, — заключил Иван.
— И все, что вы здесь наговорили, — тоже ваше предположение!.. Я встречал мистификаторов высочайшего класса. Я сам мистификатор.
В зале засмеялись. Народ на площади не знал, как реагировать. Он терпеливо ожидал победителя, чтобы встать на его сторону и добить побежденного.
Настя попеременно ударила молоточками, и получилось нечто вроде барабанной дроби. Иван закрыл глаза.
Важный человек в ложе вдруг перестал ощущать себя важным. Он поднялся во весь рост, головой под потолок, чем перепугал охрану, вытянул руки вперед и почувствовал себя водопадом. Не то чтобы он летел между струй падающей воды, совсем иное! Он являлся составляющей водопада и падал… Бездна. Он контролировал каждую молекулу своей водной сущности. Мыслей не существовало, лишь чувственность одна. Градус этой чувственности был столь велик, а диапазон бесконечен, что никакой мысли не подвластно было оценить сие явление.
Важный человек с вытянутыми руками стоял в такой позе минут десять. Внизу зашептались о том, что с ним что-то произошло — но что? Охрана потянулась за оружием. Просуществуй в такой позе охраняемый объект еще минуту, они начали бы стрелять без колебаний.
Внезапно дробь прекратилась, и его отклинило. Он ничего не забыл. Он опустил руки, а потом вновь их поднял и захлопал в ладоши, как восторженный ребенок. Охрана расслабилась и спрятала оружие.
— Спасибо! — важный человек с трудом сдерживал слезы. — Большое спасибо!
В зале, как и на площади, зашептали:
— Что с ним произошло? Мы тоже хотим! Мы желаем! Радости хотим!..
Иван Диогенович вдруг почувствовал невероятную усталость. Его руки тряслись под тяжестью тела-ксилофона. Мышцы губила молочная кислота. Но самое главное происходило в душе, которую выворачивало наизнанку, как будто она спешила сообщить хозяину, что скоро конец. Иван не боялся наплывов истерик, он давно научился не верить истошным советам души, зная, что лишь химия сейчас пытается им управлять, мимикрируя под душу.
Иван Диогенович внял просьбам народа и дал ему то, чего тот хотел. Дал как победитель!
Сначала вся человеческая масса слилась воедино, как разноцветный перемешанный пластилин, а потом вдруг почувствовала себя Южно-Алтайским хребтом, дремлющим миллиард лет вместе с Алахинским ледником.
— Это цивилизация, — рассказал человек-ксилофон. — Ей миллиарды лет. Она и в далеком космосе существовала от рождества Вселенной. Она не дышит и не ест. Ей все равно, что вокруг нее. И она не мыслит, но ЗНАЕТ о себе.
Состояние покоя, которого достигли зрители, было настолько глубоким, что взорвись рядом ядерная бомба, и она бы не смогла поколебать его…
Все средства оповещения, все военные локаторы мира, а также спутники различных назначений разом зафиксировали некий не поддающийся описанию объект. В этом объекте все было нереально. Его масса, объемы и структура.
Специалисты NASA с коэффициентом умственного развития за 180, специалисты российского Роскосмоса с такими же IQ и космические агентства всех развитых стран мира не могли объяснить происходящее. Явление было настолько поразительным и невозможным даже гипотетически, что сообщество гениальных мозгов не могло его интерпретировать в течение часа. Астрофизик Роскосмоса Ливашвили, впершись глазами в телеметрию, развел руками и произнес первым, взяв на себя риск прослыть идиотом:
— То, что я вижу, похоже на растущую невероятными темпами планету, почти касающуюся своей осью нашей планеты. Лишь несколько километров между поверхностями! Я вижу зарождающиеся хребты, моря и океаны.
— Нонсенс! — прокомментировал руководитель Русского космического агентства.
— Нонсенс, — подтвердили из Генштаба.
— Нонсенс! — сказали специалисты из NASA.
— Но другого объяснения нет! — согласились с Ливашвили японцы. — Мы видим то же самое!
Все агентства, а также генштабы «Большой восьмерки» закольцевались с президентами и премьер-министрами главных государств в видеоконференцию.
Все пришли к единому мнению, что это не внутренний, не земной акт агрессии. Конечно, военные возражали. Их профессия — усматривать во всем агрессию.
— Она вновь увеличилась в размерах на десять… нет, уже на двенадцать процентов массы и объема, — констатировал Ливашвили. — Еще немного — и ее будет видно со всех точек земного шара!
Руководители сверхдержав хранили молчание. А что здесь скажешь!
Несмотря на происходящее рядом явление галактического масштаба, в лесу, проходящем по краю поля, по-прежнему, не шелохнувшись, прикрепились к стволам деревьев тысячи дятлов.
Южно-Алтайский хребет вновь стал филармоническим залом. Все до единого зрители испытали катарсис и без всякого стыда утирали с лица обильные слезы. Они не могли знать, что за стенами филармонии происходило событие, равное которому жители Земли еще не встречали, и их личный катарсис — ничто по сравнению с реальностью.