Золотая подкова (сборник)

— Ну, как же ты, дурочка, не поймешь, что и я толкую о том же самом. Только я хочу, чтобы любовь и богатство ты приобрела сразу после свадьбы, чтобы ожидание богатства, не растягивалось на годы. А для этого нужен хлебный жених. Понимаешь? Хле-е-бный!

Дочь и мать помолчали.

Потом Аглая Петровна сказала:

— Пока, конечно, ты можешь дружить со своим студентом, но только не позволяй ему смотреть на себя, как на вещь, как на какую-то собственность. Подвернется солидный человек, со студентом можно расстаться. По-хорошему, конечно. Мирно. Тихо. Полюбила, мол, другого. Разве ты не имеешь права полюбить другого, того, кто больше нравится тебе?

Услышав эти слова, Ада побледнела. Вот уж чего она никак не ожидала от матери, так это откровенного призыва к вероломству.

— Но ведь мы же любим друг друга, — проговорила Ада сквозь слезы. — И я, ты знаешь это, не способна на обман или измену.

— Успокойся. Ничего страшного нет в моих словах, — почти невозмутимо сказала Аглая Петровна. — Я забочусь лишь о твоем будущем, милая!

Примерно через неделю после того бурного разговора Аглаи Петровны с дочерью в мединиституте состоялся молодежный вечер. Актовый зал был торжественно озарен тремя хрустальными люстрами. Вдоль стен и вокруг беломраморных колонн собрались любители танцев. В их числе были Олег и Ада.

Ада была одета просто, но со вкусом. Ей очень красили розоватое, перехваченное в талии узким поиском, платье и белые изящные туфельки на высоком каблучке. Тёмные пышные волосы, причесанные сегодня как-то особенно эффектно, придавали её лицу и всей её внешности исключительную свежесть, красоту и обаяние.

Но самым главным её украшением было, конечно, маленькое бриллиантовое колье, доставшееся её матери по наследству от какой-то родственницы.

Аду и Олега окружили однокурсники, откровенно восторгавшиеся её прической, дорогим колье и единодушно решившие, что на сегодняшнем вечере она милее и краше всех.

А в это время на противоположной стороне зала, прислонившись к колонне, стоял высокий мужчина лет тридцати с небольшим. На нем был великолепный костюм табачного цвета, который так славно гармонировал с его густой кудрявой шевелюрой, усами и пушистыми ресницами, которые тоже казались табачного цвета.

Незнакомый мужчина стоял в одиночестве. Сложив руки на груди, он упорно и немного исподлобья глядел на Аду, словно хотел во что бы то ни стало обратить на себя её внимание. Это не прошло незамеченным для тех, кто находился рядом с Олегом и Адой. Девушки довольно громко начали шушукаться между собой, улыбаться, указывая глазами на мужчину.

— Девы! А вы гляньте-ка вон на того, — сказала одна из них. — Какой аполлонистый! Ну, прямо загляденье!..

А её подружка добавила:

— И всё пялится, бесстыжий, на нашу Аду… Интересно, откуда это занесло такого?

Ада только раз взглянула на незнакомца и тут же отвернулась, смущенная его настойчивым взглядом.

Ребята молчали, делая вид, как будто ничего особенного не произошло. Да и какое им дело до чужого человека! Только один из них шепнул Олегу на ухо:

— Ты знаешь вон того типа, что стоит у колонны?

— Нет. А что?

— Да что-то все время в нашу сторону смотрит?

— Знаешь, старик, будь начеку. Как бы этот верзила не уволок твою Пенелопу.

— Спасибо за совет, — холодно ответил Олег. — Но ты лучше присматривай за своей.

В это время оркестр заиграл вальс. Взвихренные музыкой, закружились пары. Вальс Олег танцевал плохо и попросил Аду станцевать его с другим партнером.

Ждать его не пришлось. Совершенно неожиданно перед Адой и Олегом возник тот самый незнакомец, который только что стоял в отдалении рядом с колонной. Поклонившись изысканно вежливо, он пригласил Аду на танец. С минуту, а может, больше Олег следил за ними, удивляясь той легкости, с какой они вальсировали среди других по гладкому паркету. За этой же парой с изумлением и нескрываемым восторгом следили и другие. И у многих, наверное, в этот миг промелькнула мысль о том, что Ада и её партнер словно созданы друг для друга.

Незнакомец, кружа свою партнёршу, о чем-то весело ей говорил и раза два издалека взглянул на погрустневшего Олега. В словах незнакомца слышались легкий акцент и волевая властная нотка. И эта нотка к низкий тёплый голос были не совсем обычными и нравились Аде. Голос его хотелось слушать.

— Скажите, это ваш парень с таким выдающимся подбородком? — спросил он Аду и посмотрел в сторону Олега.

— Да. Это мой однокурсник. Я дружу с ним.

— Ничего. Парень симпатичный, — одобрил он. — Но вы рядом с ним… как бы это сказать… как принц и нищий. Вы для него слишком роскошны.

Эта лесть тоже была приятна, но Ада возразила:

— Вы зря так о нем. Олег отличный парень и… любит меня.

Во время второго вальса незнакомец узнал, как зовут партнершу и попросил у неё номер домашнего телефона. Вначале Ада не хотела его давать, но потом все же уступила настоятельной просьбе незнакомого кавалера.

— Вы знаете, — сказал он ей меланхолически, — человек я одинокий и когда мне будет особенно груст-во, то я позвоню вам, чтобы хоть немного облегчить душу.

Вальс близился к концу и незнакомец сказал:

— Теперь позвольте представиться! Оскар Степанович. А работаю я главным инженером строительного треста.

Танец кончился, и Оскар Степанович исчез куда-то так же неожиданно, как и появился.

Танго Ада танцевала с Олегом. Но ему казалось, что танцует он ужасно плохо, что Ада недовольна нм, его злым надутым лицом. Как бы там ни было, а вечер был испорчен. Домой возвращались молча.

Когда дошли до дома Ады, она сказала:

— Ты вёл себя как самый последний ревнивец. Я весь вечер терпела и не показывала вида, что злюсь. Но теперь скажу: твоя ревность меня возмущает. Если ты и в дальнейшем будешь так же ревновать, то нам лучше расстаться.

Она повернулась и, не подав руки, скрылась в подъезде.

Вскоре об их размолвке узнал весь институт. Еще недавно их видели вместе, как самую неразлучную пару. Теперь они всюду были врозь и вели себя, как чужие: не здоровались, не разговаривали, избегали встреч.

Олег тяжело переживал этот разлад. Осунулся. Стал задумчивым, хмурым. Несмотря на то, что а этом разрыве больше была виновата Ада, он первым хотел пойти на примирение, так как был уверен, что когда ссорятся двое, нельзя считать виноватым только одного из них.

Однажды, встретив девушку в коридоре института, он остановился и сказал:

— Постой, Ада. Выслушай меня Что всё это значит? Где наша дружба?

Лицо девушки вспыхнуло кумачом, стало злым, нехорошим.

— Ты смотришь на меня, как на вещь! — гневно бросила она, глядя куда-то в сторону. — Разве я не имею права танцевать с кем хочу? Легко представить мою жизнь, если бы я вышла замуж за такого ревнивца, как ты. Это был бы ужас! Сплошной кошмар…

Ала выпалила всё это торопливо, я не успел Олег рта раскрыть, она почти бегом пустилась по коридору, сердито стуча каблучками.

Олег понял: она порывала с ним навсегда.

Зато теперь чуть ли не каждый вечер Ала встречалась с Оскаром Степановичем. Несколько раз она даже побывала у него в гостях. Увиденное там ошеломило её. Она была поражена богатством двух уютных комнат отдельной квартиры. Они сверкали дорогой посудой, полированной поверхностью внушительных гарнитуров, хрусталем люстр. Звук шагов гасили мягкие ковры. Они были всюду: на иолу, на стенах, на диванах. Всюду были дорогие оригинальные безделушки, цветные литографии, со вкусом подобранные эстампы. Здесь не хватало только доброй и приветливой хозяйки. И вот в голове Ады как-то непроизвольно — раз или два — уже мелькнула мысль, что она охотно взяла бы на себя роль этой хозяйки. Тем более, что главный инженер с каждым днем ей нравился всё больше. Его ухаживания были не навязчивы, но приятны. Каким-то образом он мог предугадать любое её желание, малейшую прихоть, и все эти желания сбывались, как по волшебству. К тому же Оскар Степанович был искуснейшим кулинаром. Вряд ли бы кто еще мог приготовить такой же вкусный, вызывающий острый аппетит, шашлык или люля-кебаб. Обычно готовил он их на свежем воздухе, где-нибудь в степи, на живописном берегу Восточного озера или приятно гремевшей по ущелью звонкой речки Фирюзинки.