Выборы

Глава 24

Анна, вдова Клод, Шартелль и я отправились на предвыборный митинг в большом белом «ласалле». Мы купили Уильяму новую рубашку и брюки. Он вел машину, а мы расположились сзади, Шартелль и Клод на заднем, Анна и я — на откидных сиденьях.

Альбертийцы узнавали автомобиль, и кое-кто из них падал ниц, думая, что в нем едет Иль. Их более глазастые друзья поднимали лежащих смехом и пинками. Всех, кто кланялся, Шартелль благословлял дымящейся сигарой. На ипподроме собралось не меньше двухсот пятидесяти тысяч. Специальный пропуск, полученный от вождя Акомоло, позволил нам въехать на поле. Уильям заглушил двигатель, и мы решили остаться в машине. Да и куда мы могли пойти, если вокруг колыхалось бесконечное людское море. В толпе сновали лотошники, разнося еду, прохладительные напитки, сладости. Грудь некоторых из присутствующих украшали значки всех кандидатов. Тут были правительственные чиновники в аккуратных белых костюмах и крестьяне в шортах и майках. Северяне в развевающихся бурнусах и бизнесмены из Барканду. Мы сидели в тени зонтиков, предусмотрительно захваченных мадам Клод, ожидая начала представления.

Наконец, в небе появились два низко летящих вертолета. Зависнув над ипподромом, они опустились в сотне ярдов от нас. Первым вышел вождь Акомоло, к нему присоединился вождь Декко, и вдвоем они направились к трибуне.

Алхейджи сэр Алакада Меджара Фулава прибыл на «мерседесе 600» в сопровождении экскорта из четырех мотоциклистов. «Мерседес» доставил сэра Алакада прямо к подножию трибуны.

Доктор Кенсингтон Колого приехал в «кадиллаке». Когда он выходил из машины, его очки сверкали на солнце. Фулаву и Колого сопровождала свита из нескольких помощников. Вождя Акомоло — только Декко.

— Важные шишки, Сэм, это видно по их большим автомобилям, — Джимми Дженаро, в спортивного покроя пиджаке, желтой рубашке с отложным воротничком, светло-бежевых брюках, неизменных солнцезащитных очках и коричневой соломенной шляпе пожал нам руки и сел рядом с Уильямом.

— Что нового? — спросил он.

— Вроде бы ничего, Джимми. Ждем выступлений кандидатов.

— Они поменяли планы. Решили притащить сюда и самолеты, и дирижабль.

— Когда вы узнали об этом?

— Вчера ночью. Поздно. Но успел связаться со своими людьми. Все они здесь, в толпе.

— Так это прекрасно.

— У меня возникла еще одна идея.

— Какая же?

— Увидите сами. Если ничего не получится, будем считать, что я ничего вам не говорил.

— Когда они должны начать? — спросила мадам Клод.

Джимми взглянул на часы.

— Скоро. Каждому дан ровно час.

— Тогда пора и перекусить, — решила Клод. — Джимми, вы составите нам компанию?

— Конечно.

Ленч состоял из маленьких сэндвичей, очень холодного шампанского и фаршированных яиц.

— Не представляю, когда она все это успела, — удивлялась Анна. — Я встала рано, поехала к ней, чтобы помочь, но она уже все приготовила, а сама выглядела так, словно только что проснулась и приняла душ. И еще извинилась, что кофе будет готов через две минуты и мне придется подождать.

— Не говори глупостей, Анна, — возражала Клод, — ты мне очень помогла.

Мы сидели в «ласалле», ели сэндвичи и запивали их шампанским. Уильям от шампанского отказался, но съел полдюжины яиц.

Тем временем Иба[15] Убондо предоставил слово вождю Акомоло. Ему хлопали восемь минут и сорок пять секунд. Я не удивился столь теплому приему: он выступал в родных стенах. Вождь произнес Речь. Она чуть изменилась, но в целом осталась такой же, как я ее написал. Говорил он хорошо, и некоторые фразы слушались лучше, чем читались. Речь заняла пятьдесят одну минуту. Овация длилась еще одиннадцать с половиной минут. 

После музыкальной паузы выступил Фулава. Мне понравился и его бас, и оксфордский акцент. Шестьдесят три минуты описывал он счастливые будни, которые ждали нацию после получения независимости. Хлопали ему семь минут и пятнадцать секунд.

Доктор Колого понял, что слушатели устали, и уложился в двадцать девять минут.

Пока ему аплодировали, в небе появился самолет и прочертил первую полосу буквы "X" слова ХЕЙ. Толпа взволнованно загудела. Стоящий у нашей машины хорошо одетый альбертиец, в белом костюме, рубашке и галстуке, повернулся к Джимми Дженаро.

— Сэр, это правда, что дымы с самолета уничтожают мужскую силу? — он непроизвольно коснулся ширинки.

— Напрасно ты тратишь на нас время, Джек, — резко ответил Дженаро.

— Простите? Я из Барканду и специально приехал на митинг, чтобы послушать кандидатов. Но эти слухи беспокоят меня.

— Так вы не из Убондо? — сразу смягчился Джимми.

— Нет. Из Барканду. У вас говорят о самолетных дымах?

— Да, — кивнул Дженаро. — Я слышал об этом и меня это очень тревожит.

— Этого нельзя было допускать.

— Вы совершенно правы, мой друг. Ответственность, естественно, ложится на кандидата.

— Может, он не знает?

— Тогда избиратели должны сказать ему на голосовании.

Мужчина задумался.

— Благодарю вас. Вы говорите дело.

— Не твой человек? — спросил Шартелль.

— Доброволец, — радостно ответил Дженаро. — И он действительно обеспокоен.

Буквы в небе выписывал «АТ-6» производства «Норт Америкэн». Он закончил букву "X", когда оба вертолета оторвались от земли. Вождь Акомоло и Декко по-прежнему стояли на трибуне. Споры об опасности дыма становились все жарче. В двадцати футах от нас дело дошло до драки. А вертолеты поднимались все выше.

— Он пишет на девяти тысячах футов, — заметил Дженаро.

Шартелль ухмыльнулся.

— Они разгонят злой дым, не так ли, Джимми.

— Совершенно верно.

Американец добрался до буквы первым и прошел винтами по белой полосе. Толпа одобрительно заревела. Пилот «АТ-6» увидел, что происходит, и начал выписывать "X" в другом месте. Но южноафриканец свел его потуги на нет. Собравшиеся на ипподроме ревели от восторга. Уильям выскочил из машины и прыгал, хлопая в ладоши.

Пилот самолета вышел из себя и спикировал на нашего американца, пытаясь отогнать его в сторону. Но не на того напал. Американец словно и не заметил его, а винты вертолета продолжали разгонять белый дым.

Слева показался дирижабль. Южноафриканец решил, что его американский коллега справится с буквами сам и бросил свой вертолет навстречу дирижаблю. Вновь облегченно вздохнула толпа. К нашей машине протиснулся молодой высокий негр. В американском костюме, кипящий от ярости.

— Вы — Клинт Шартелль? — осведомился он.

— Да, сэр, это я.

— Отзовите их, Шартелль, — негр говорил с массачусеттским акцентом.

— Кого, сэр?

— Ваши проклятые вертолеты.

— Как зовут вас, юноша?

— Не называйте меня юношей, белый мерзавец! Я — Колхун из «Ренесслейра». Отзовите их.

Шартелль хохотнул.

— Рад с вами познакомиться. Позвольте представить вам мадам Дюкесн. Анна Кидд. Мой помощник, мистер Апшоу. И вождь Дженаро, министр информации Западной провинции, которому, собственно, вам и следует изложить вашу просьбу. — Шартелль откинулся на кожаное сиденье и плотоядно улыбнулся.

Дженаро поймал Колхуна за руку и развернул к себе лицом. На этот раз под солнцезащитными очками не было и тени улыбки.

— Ну, юноша, что я могу для вас сделать? — с чистым кливлендским произношением спросил он.

Колхун вырвал руку.

— Отзовите эти вертолеты. Мы имеем право использовать небо.

— Не могу. Они не радиофицированы.

Тело Колхуна сотрясалось от злобы. Он сжимал и разжимал кулаки. А затем повернулся и исчез в толпе.

К тому времени южноафриканцу уже удалось развернуть дирижабль и погнать его прочь. Когда пилот дирижабля пытался сманеврировать, чтобы приблизиться к ипподрому, южноафриканец под одобрительные крики сближался с ним вплотную. Лопасти винтов разве что не касались оболочки дирижабля.

15

Мэр