Страница 48 из 65
<1913>
Романы
Разбойник Ванька-Каин и Сонька-Маникюрщица*
(Уголовный роман)
В полночь в черном кружевном шарфе когда желанья жгут кожу Пре-кра-сная Ме-р-се-дес девушка со своим восьмым мужем начальником Саратовской тюрьмы — порывистее, чем авто, тоньше, чем ось, гиб че чем луч, спустилась в подземелье, где уже десять лет косматым комком сидел на цепи разбойник Ванька Каин. А в другом углу — сплошная кишка — скользкими кольцами клубился огро-о-мный единорогий пифон Угодай… Ванька Каин стиснув клыки взывал к зеленогубой змее: — О-о, Угодай! Меня мучают кислые мертвецы. Костью скребутся, выходят из темных углов, виснут на стенках. …белая рожа отвисла до-полу возле меня тикает… Вон — утробным сырым мешком с потолка надувается кусковой ногобрюх… Сбоку глазом щербленым подмигивает жирная недоглядь — все разнесет сквозюха. мозг присоскою стальными пальцами А-а-а! ы-ы!.. — Каин, шею втянув, висельной дробью за-сы-пал: — Сгинь! Сгинь! Сгинь! А-а-а, опять лезут девки загубленные сосками, мокрецами в губы дети, купцы, старухи… корюкие руки… хрюки… труки-руки… — Начтюрьмак при пороге под нос шпикнул брюжливо — Надо бы вентилячию проветричь. Ишь, штенки жагадил, по перештилю мокричныи глаж полжет — шрамота! шрамота!.. Штоб вам пошмотреть на Пушкина! Каин катался: — Давно-о, Угодай! Десять лет, сотни, пересотни лет, я не слышу друзей, зубы ямами сгрыз бородой оплелся. Ы-ы… за одну минуту душу — чорту, голову — кату!.. О-о-о, Угодай, со-ло-ву-шко! Откуси мне ногу и я убегу на Волгу, на вечную волю! Сердце нарушу! Эй, несгорушники, урканы, скокари, стопщики — Филька Зарезов, Бурга, Склок, Скрыга, эй, за мной, — штурмовать мошну! Лягавых задушим взнуздаем суда — там ждет меня вся шпана! — Но Угодай шипел, как глухонемой, и покачиваясь в тангучем трансе у-л-ы-б-а-л-с-я… В телесной тьме катилась без роликов, но луна, закладывая за ухо солдатскую простыню… (Под полом — смачный чавк трубный вздох). Пифон вся тянулся в юбочке колец, как завитой напомаженный пес томно помахивая язычком… Гунявый муж жаметил: — Жмеем пахнет жупел болтаеча — вечные непорядки! Непорядки! Шолома не в линейку выштлана. Шдвинута вшя жемля! Ошминог в рот лежет… Мерша, ошадите, не вштупите в прештупника!.. — Мерседес взглядом навылет прикована к стене… И тени не взвидя Каин шептал: Угодай, пойдем… Вон там в оврагах за крестами кривулями где камни — акулы шныряют, собралася братва. Шалаши шатры шальной гомон — туда сбежались со всех сторон! в красных рубахах… ружья… бубен… смех… цыганенка свист… крики — и я выхожу. Зверь-удалец! Распахнут кафтан землянишный шаровары шарахнулись шелком, углем пылают персидские сапоги. Дребезжа и визжа ожерельями подолом мутоша девки пляшут в траве, утопчат всех святых, подковами смелют васильки с крапивой… Ввалились дубовые бочки с медом — над обручем пчелы г-у-д-у-у-у-т… — Заносы мяса парного Вино в бурдюках А, вот славно, смачно, а то мозги мои ссохлися, хлопают… Я буду пить. жбанами! Ведрами! Тучу баранов на вертел! — Га — гал-гала-га! Выжми косточек посвежее из горла — вина Га! мы знаем гардал! В темя ключом Гал-гала-га! — Все гогочут, Смеются… Гришка Склок выбивает ведро из рук — Ну довольно шутить К бесу шутки! Жбан меду! Кто мне мешает пить? — И шопотный сиренный голосок: — Это я… Мерседес… — Бочку меду. На Волгу!.. — Очнулся… Тогда Мерседес Сквозь слезы и смех, видя потуги Каина, — своим тончайшим маникюром перерезала его кандалы и приоткрыв дверь шепнула: — Беги! Для тебя все готово! Да захвати вот испанскую шаль! — И совсем тихо: — А еще тут прорыт подземный ход на сто саженей. — …Ее муж корчился в пасти пифона, дрыгали зеленые шкары …За стеной заржал черный конь с боевым седлом… Каин на дверь не взглянул, не слыхал потайных слов, а лишь прошептав: — Мерси вас! Целую ручкой! — насквозь сверкнул стамесками глаз, схватил освободительницу и уволок ее на свое старое логово… …Где не видел никто его темных лохмотьев, где он ночи на корточках прошептывал напролет… — Жучок, с амурью! — сказала Мерседес, погрозив ключом от тюрьмы, — ты сразу угадал Соньку, бриллиантовую ручку — арап. До зари далеко, я тобой не игралась целую жизнь, туда не глазела с той самой поры… Расскажи, как ты засыпался, как тебя выдала олюра Фенька-граф? А я принесла марафету и хрипатого коньяку. — У Каина руки свело, дико взревел: — У-у-у. все через вас, шлюх! Каждый раз — западня! (В этот миг под землей кто-то трижды чихнул). У-у, гадина, шмара! Значит и тут ты уже задумала сотни ловушек! Может змея у тебя на службе? Двухгрошевая, берешь на дым? Может двери пройду, а ты дернешь веревку, и я — в колодезь, рыбу ловить? А может и сам туда за твоими выческами полезу и не вылезу ни-ко-гда, а лягавые изведут всю команду! (В этот миг вся в земле из дыры Гришки Склоки голова в-ы-р-о-с-л-а!) А! Опять из углов по твоим черным космам студнявые мякиши лезут! За ними монахи, ксендзы звенят кадилом, кладут во гроб! Вон моя голова по стружкам шатается! Н-не хочу, убегу, у-у… Сотни раз в сутки тебе снится свобода! А то еще соколом на волю! Сонька-граф, вот я тебя ущипну вот этой рукой, вот этим бревном по щекам, по переносице, чтоб сгинула… у-у-у, будь проклята, искрошу!.. — Сонька Мерседес, захохотав в ловкости бритья взмахнула граненым маникюром — и язык хулителя хлопнулся на пол! Пифон засвистел: — бис! бис! прелестно! дайте мне земляники! — Сонькин муж в животе змеи прочавкал: — Ага, наш! наш! шам попалша! Эй, рашгони тошку-печаль, Будешь ты помнить про крашную шаль! — Каин сонькину бритву сгреб, полоснул, — туп дуб — плеча не сечет, не режет! Остолбенел… Сонька — пфырк: — Имейте в виду — отставила ножку — моя бритва в ходу лишь при о-с-о-б-е-н-н-о-м взмахе — патент! Нужна многократная практика! А еще удается фартовым алмазникам и скрипачам! Помню — своего мил-дружка искрошила я в щепы, как селедку! Его ладанка тут повсегда на груди жабой жжет чешет чесоткою! Огнем в глазах шарики белые кожей гусиной… Сто Каинов отдала бы за один его хохоток! Такто-с, фактос! Я — несчастная суфлера! — и подобрав ноздрю, щелкнула перед Ванькиным носом… Без меры взревел озверевший руки у Сонькина горла, обнажились клыки… Хруст… Лицо ее побледнело… Но Из-за воротника сам лез нож остр… А по темной трубе сорокоруким сороконогом банда ползет, Гришка Склок впереди — сквозь восемь домов из темного бору проскребся к Соньке-атаманше с приклоном Угодай задрожал сизой мзгой, об Сонькин нож расстегнул свои живот — оттуда — гофрою проглоченный муж верхом на кружочке кишки, женку зовет: — Голубка моя, — шакарей улетим! Желеный Иудыш — подох, как плевательнича!.. Гришка Склок Соньку в бок на Ваньку глазок: — Хватай малохольного! — Каин-мстец спохватился клещами — скок, Соньку — в землю! сверху — колоду насел… Хряк! — Гром… Кара небесная… Что я наделал? Мертвяки нашептали!.. · · · · · · · · · · Через минуту, труп Соньки закинув за плечи, Каин с братвою уже бежа-а-л на Во-о-олгу!.. вернуться