Страница 4 из 44
Специалист в области государственного права, он понимал, что «все народы в период революции испытывают нечто вроде нравственного разложения». Он не разделял энтузиазма, охватившего Петроград в дни Февраля. Он знал из первых рук, что революция делалась бесчестно. «Распространено мнение, – рассказывал Кондратьев, – что Февральскую революцию сделала Дума. Но в Думе преобладали правые, которые никогда революцию не поддержали бы. Маленькая группа левых думцев без голосования объявила себя Временным Комитетом, действующим от лица Думы, но без ее согласия. Приказ войскам не выступать для подавления мятежа был дан якобы от лица Думы, хотя ее члены разбежались и прятались от мятежников». Кондратьев запомнил множество подробностей о тех исторических днях и мог бы написать книгу. К сожалению, не написал. Сохранились лишь отрывочные воспоминания.
В январе 1918 года он уехал в Крым, куда предварительно отправил свою семью — жену, дочь и сына. Поселился в Ялте. Встречался с поэтами — с Сергеем Кречетовым, Николаем Недоброво. Михаилом Струве, который, как и он сам, бежали от разгула революционней стихии. Душою поэт чувствовал свое единение с другой стихией — с морем, горами, лесом, с матерью-природой, которую обожествлял так же, как боготворили ее любимые им пантеистические поэты Эллады.
Чистый лиризм, приятие зримого мира, благоговейное чувство природы, подспудная связь личного с космическим дышат в этих «старомодных» строках. Но на вдохновение не может быть моды, и в каких бы одеждах оно ни явилось, оно остается духовной ценностью, ибо идет не от человеческого эгоцентризма, а от состояния просветленности.
В конце лета семья Кондратьева осталась без средств к существованию. Нужно было перебираться туда, где была хотя бы крыша над головой. Единственным таким местом на земле оставалась для них усадьба на Волыни, куда Кондратьевы переехали в сентябре 1918 года. Пять раз менялась власть в Ровно — то правительство Скоропадского, то немцы, то большевики. В 1920 году Волынь была захвачена Польшей. Кондратьев горько шутил: не я уехал из России — Россия уехала от меня. Усадьба находилась в полуверсте от села Дорогобуж, некогда бывшего стольным городом удельного князя Давида Игоревича. Неподалеку от усадьбы стояла каменная церковь XVI века. «Я мало выезжаю из усадьбы моей старой больной тещи, мало даже вижусь с соседями». Время отнимали у него хозяйственные заботы – пилил, колол, носил дрова, топил печь, качал в колодце воду, ездил на мельницу, сторожил сад, работал в огороде. «По сравнению с другими эмигрантами, живется мне сносно, – говорил Кондратьев, – сыт и кров над головой; при наступлении холодов рублю старые вязы в саду». Иногда он ездил в Ровно, ближайший город, в двадцати с небольшим верстах от Дорогобужа. Брал книги в гимназической библиотеке. Город мало изменился с тех пор, когда еще был уездным центром Волынской губернии.
Усадьба находилась в верстах пятидесяти от советско-польской границы. Кондратьев мечтал «уехать с семьею куда-нибудь подальше от советского кратера, лава которого может нас в один прекрасный день залить». Уехать оказалось невозможным. На усадебные десятины покупателя не нашлось. Дохода усадьба не приносила. Не было средств, чтобы дать образование детям. Дочь пришлось взять из пятого класса гимназии – нечем было платить за обучение. Кондратьеву порой не хватало денег на покупку бумаги. Он писал на клочках. Когда-то я видел у дочери Кондратьева эти обрезки бумаги (вроде каталожных карточек, но вдвое меньше), плотно исписанные убористым почерком.
Уезжая из Петрограда, он оставил свою библиотеку. А здесь в старом помещичьем доме над Горынь-рекою среди занесенных снегом холмов он продолжал свой бесконечный литературный труд. Нужных книг негде достать. «Я так любил запах библиотек и архивов. Как я скучаю по такой скромной (собирал все-таки с детства), как моя, оставленной там», – писал он А. Амфитеатрову. В соседнем селе однажды нашел в кузнице несколько изодранных книг; среди них была одна, без начала и без конца, но особенно драгоценная для Кондратьева — «О поверьях, суеверьях и предрассудках русского народа» Владимира Ивановича Даля. Книги, найденные у кузнеца, еще недавно принадлежали кому-то из местных дворян, возможно, потомкам знаменитого ученого педагога Ушинского. Книги нужны были для работ по русскому фольклору, для составлявшегося Кондратьевым словаря поэтов, для исследования о русских эпиграммах. Дело подвигалось медленно, но работал он систематически и многое было сделано, однако этих исследований мы никогда не увидим — они остались в усадьбе, которая в 1939 году была разграблена, а в начале войны сожжена.
Лирических стихотворений, написанных в Дорогобуже, немного. Сильнейшее из них «В день Покрова», написанное на основании мистического опыта — видения явившейся ему Девы Марии.
И другое стихотворение «В церкви в день Успенья». В нем упомянута та же строгая каменная церковь с зеленым куполом, построенная в XVI веке на древнем фундаменте, оставшемся от XI столетия.
По инициативе Кондратьева был основан кружок литераторов. Собирались в доме поэтессы Лидии Эразмовны Сеницкой – на Гминой улице в Ровно: К. Оленин, Е. Вадимов, И. Кулиш, А. Май, В. Брандт, Д. Бохан и другие. В рукописи сохранилось шуточное стихотворение Кондратьева, посвященное Сеницкой.