Джей-Под

– Грег, я же говорил, что не хочу иметь дело с контрабандистами. И мне не нужны их подачки.

– Пора повзрослеть! Для так называемых жертв контрабанды это самое большое приключение в жизни. Они будут рассказывать детям про твою трухлявую мебель и одежду неудачника.

– Грег…

– А кстати, почему у тебя занавеска – «Юнион Джек»? Флаги вместо штор вешают только наркоманы.

– Я…

– Причем вшивые наркоманы.

В трубке послышался голос отца.

– С кем ты говоришь?

– С Итаном.

– Грег, ты у родителей?

– Я заехал к ним поужинать и остался ночевать. Выпил немного. Кстати, почему на моей подушке помада?

– Долго рассказывать. А почему все еще не спят?

– Отец был на съемках и все никак не успокоится. Сейчас в прямом эфире будет полуфинал конкурса бальных танцев в Перт-Фремантле, мы с ним посмотрим. Сам знаешь, как он дергается в сезон полуфиналов.

Наш отец – страстный любитель бальных танцев. Все детство я провел, подпирая стенки залов в танцевальных клубах, пока папа тренировался. Мама и слышать ничего о танцах не хотела.

До меня донеслись звуки фламенко.

– А мама где?

Словно услышав, мать спросила:

– Грег, это Итан?

– Угу.

Она взяла трубку:

– Ну, как тебе новая мебель?

– Я… вне себя.

– По-моему, твой брат – просто прелесть. Тебе ужасно повезло, что его приятель Кам Фон такой щедрый и подарил тебе замечательный, роскошный набор мебели! Наверное, ты его очень выручил с бухгалтерией.

Дар речи временно меня покинул, но потом все-таки вернулся:

– Да, мне определенно повезло… Мать уже сменила тему.

– Итан, завтра мне понадобится твоя помощь. Нужно кое-что забрать.

– Мама, я работаю.

– Глупости! Я позвоню юному Стивену и скажу, что очень важно, чтобы ты после обеда ушел с работы.

– Ты общаешься со Стивом?!

– Конечно! Сегодня я даже испекла ему пирог. Он очень много работает, а тем, кто много работает, нужно иногда полакомиться.

Мама вернула телефон Грегу. Я огляделся и заметил кое-что еще.

– Грег!

– Что, брательник?

– Вся мебель стоит… под углом.

– А, вот что! Нуда, Кам приводил своего спеца по фэн-шую.

– Спасибо.

– Итан, я слышу по голосу, что ты злишься. Больше не буду ради тебя стараться. «Ах, гляньте на меня, я работаю в сфере информационных технологий! У меня работа непыльная, безвредная для окружающей среды и футуристическая…»

– Грег… – Я давно знал, что надо подождать, пока гневные речи Грега не иссякнут сами.

– Итан, а ты знаешь, кто стоял перед танком на площади Тяньаньмэнь? Тот самый китаец, который приклеивал термоклеем кнопки к твоему телефону!

– Грег, мне пора. Он сменил тон.

– Кстати о токсинах и эксплуатации, завтра я опять лечу в Гонконг. Тебе что-нибудь привезти?

У меня был заранее готов ответ.

– Наберешь мне каких-нибудь пиратских игр? Я поспорил с Ковбоем, что он не сумеет отличить пиратки от фирменных дисков. Бери какие попадутся, но чтобы не дороже двух баксов.

– Заметано.

Мамин пирог подействовал. На следующий день я ушел из Джей-Пода в обед. Стив сидел в своем «туареге» внизу, возле будки охранников, и даже показал мне большой палец. И никаких вопросов!

Когда я приехал к матери, мы пересели в ее машину и под холодным ветром отправились в долину реки Фрейзер. Я был в очередном наряде от контрабандных китайцев. Мама только глянула на меня и сказала:

– Ох, Итан! Ты словно из бродвейского шоу сбежал.

– Я же говорю, это мой новый имидж.

– Как мне собирать с людей деньги, если ты одет как нищий?

Через двадцать миль напряженной беседы о моде мама устала выражать свое мнение.

Мы ехали в Мейпл-Ридж, пригород на востоке, с наскоро сбитыми домами и перегруженными, урчащими как кишки дорогами. Небо затянуло плотными тучами, и казалось, будто уже ночь. Мама нажала на газ и подрезала слишком нетерпеливого юнца в «прелюде» с наклейкой «начинающий водитель» в заднем окне.

– Расскажи мне о вашем Джеффе Пробсте. Как ты думаешь, какой он в реальной жизни?

– Джефф Пробст?

– Да. Стивен меня заинтриговал.

– Ну, он ведет шоу, где приходится сообщать участникам плохие новости. Он как специалист, которого приглашают проводить увольнения. Первые несколько лет он говорил сочувственно, но со временем перестал. Я думаю, он понял, что плохая новость – это часть жизни, и если надо ее сказать, незачем тянуть кота за хвост. Он вроде бы обычный человек, но не совсем.

– Он катается на скейтборде?

– Вроде бы нет.

– Он ходит в дурацких мешковатых штанах и носит бижутерию?

– Нет. Он всегда одет так, словно стоит на частном аэродроме в центральной Колумбии и сейчас сядет в краденую «Сессну».

– А лицо?

– Так, смазливый. Как все телеведущие, хотя современнее многих. Загорает многовато. Такими темпами его кожа превратится в карамелизованный попкорн.

– И как этот Джефф Пробст станет черепахой и другом скейтбордиста?

– Ну, будет мудрым и всезнающим, как Йода.

– Как кто?

Я не стал объяснять – видел, что ей и так неинтересно.

Мы въехали в более старый район. Здесь недвижимость подешевле, зато дороги в последний раз расчищали где-то в шестидесятых. По автомобилю шибануло запахом навоза.

Я спросил:

– Далеко?

– Пару минут еще.

– Я уже есть хочу.

– Если не найдешь в машине, чем подкрепиться, значит, не очень хочешь.

Я порылся в бардачке. Там завалялось несколько шоколадных монет в золотой фольге – наверное, с пасхальной охоты за яйцами, когда мы ездили к бывшей жене Грега. Я куснул одну, и меня чуть не стошнило.

– Мама, сколько она тут лежит?!

– Пару лет, наверное.

– Лет?!

– Итан, все знают,’что пасхальный шоколад хранится вечно. Если его не продали за один год, его уносят на склад, а на следующий год достают, и так до тех пор, пока все не купят. С такой точки зрения монеты почти свежие.

Я вспомнил о более насущном.

– Мама, объясни еще раз: зачем мы едем в эту деревню?

– Приятель Тима, Лайл, задолжал мне пятьдесят тысяч долларов и не хочет платить.

– Так, уже хоть что-то. А ему известно о… гм… судьбе Тима?

– Нет. Но несколько месяцев назад он узнал о нас с Тимом. Поссорился с ним и…

– Подожди – это как, узнал о вас с Тимом?

– Не надо пошлостей. Тим был по-своему милый. Между нами возникла странная близость.

– Все, дальше не говори. -Почему?

– Ты моя мать. Мне не по себе.

– Съешь еще монетку.

– Так эти ребята тоже байкеры?

– Итан, пора уже сообразить. Мы едем в глушь, чтобы забрать деньги за наркотики. Кто там еще будет жить?

Все это время лил дождь. Мы сворачивали на все более грязные и узкие дороги, пока не выбрались на гравий.

– Приехали, – сказала мама.

Когда-то это был деревенский дом. Тогда он стоял на отшибе; сейчас ничего не изменилось.

– Это ж надо: жить в Ванкувере и пропустить все жилищные бумы! – сказал я.

Мы постучали.

За дверью орал телевизор и лаяла умственно отсталая собака.

– Это Калик, – объяснила мама. Дверь со скрипом открылась. Мама сказала:

– Привет, Лайл!

– А, это ты!

– Да, я.

– Чего тебе надо, Кэрол?

– Будь добр, отдай мои деньги.

– А кто это с тобой – опять сосунка подцепила? Я заявил:

– Меня зовут Итан, я ее сын. Лайл закрыл дверь. Я возмутился: -Вот козел!

– Байкеры, чего ты хочешь? На этот раз постучал я. Мать крикнула:

– Лайл, пожалуйста, выходи! Давай все обсудим, как взрослые люди!

Лайл через дверь послал нас подальше. Смех второго байкера заглушил телевизор и безумный вой Калика. Мама постучала еще раз:

– Лайл, отдай мои деньги, и я перестану проедать тебе плешь!

– Уже проела! – крикнул приятель Лайла.

Эта остроумная реплика вызвала у байкеров конвульсии смеха.

– Они под кайфом, – догадался я.

– Знаешь, сынок, мне это напомнило времена, когда ты разносил газеты, а потом собирал деньги, и некоторые делали вид, будто их нет дома.