Записки морфа

Котёл страстей забурлил с неимоверной силой, но официально всё было тихо и пристойно. В тиши кабинетов заключались и расторгались союзы, одни силовики, с улыбкой на устах, пинали других, конкуренты красиво и незаметно бросались друг в друга отборной грязью, устраняя с арены политических оппонентов. Отдельной кучкой стояли военные, но и они активно толкались локтями, как с конкурентами, так и между собой, активно плюя в сторону предателей, "продавшихся" другим лагерям. Не избежал этой участи и губернатор Беров, возглавивший одну из стай.

Региональный лидер, с точки зрения противников, допустил ошибку, высказавшись в поддержку "охотников", что было явным минусом, когда некоторые секреты спецслужбы стали достоянием заинтересованных лиц. Позиции борцов с демонами сильно пошатнулись после того, как были озвучены реальные цифры потерь оперативных групп. Командование охотников не смогло скрыть и замолчать несколько зафиксированных случаев превращения одних его подчинённых в добычу для других. Ситуацией тут же воспользовались военные, которые усиленно продавливали проекты экзоскелетных групп, тем более у них на руках есть новое поколение костюмов с детальным, проработанным планом его применения. К плану генералы прилагали расчёты, доказывающие экономическую эффективность изделия ВПК. При должном старании и достаточном финансировании, производство может выдать до одиннадцати тысяч изделий в месяц, что позволит в течение полугода окончательно закрыть вопрос угрозы йома — это раз! "Изделие" на десять лет вперёд выведет российскую армию в лидеры, так как израильские и немецкие конкуренты работают с первым поколением, а у нас готово к серийному производству третье — это два! Сформированные из военного спецназа подразделения с помощью экзоскелетных костюмов и намного возросшей вооружённости (третье поколение могло поставляться в комплекте с встроенными электромагнитными винтовками и пулемётами) бойцов смогут бороться с демонами куда эффективнее ненадёжных "охотников" — это три. Да, охотники эффективны, но ненадёжны, прежде всего тем, что их оперативники постоянно находятся на грани превращения в тех, на кого призваны охотиться. Можно, конечно, укомплектовать костюмами управление по борьбе с генетическими изменениями, но, в любом случае оно изжило себя в нынешнем виде. И, вообще, НИИ пора плотнее заняться вопросами йома. О моральном аспекте никто даже не заикнулся…

Когда политические противники отца начали собирать против него компромат, всплыло дело его сына, оказавшегося бойцом оперативных групп…

Выводы относительно сего факта были сделаны моментально. Отцу ставились в вину и личная заинтересованность, и использование служебного положения. Приплели достаточно, всё по мелочи. Уколы нисколько не поколебали его положения, но общая заявка была сделана. Били через семью, противники прекрасно знали слабости Николая Берова.

— Теперь ты понимаешь, сын, что, чем скорее ты уйдёшь из управления, тем лучше. Я не боюсь за себя, я боюсь за тебя. Твой контракт будет расторгнут, я надавил на кого надо…

— Нет.

— Нет?

— Нет, повторю ещё раз, если тебе показалось, что ты ослышался, — я посмотрел на отца, качнув головой. — Я не брошу своих. Не решай за меня, никогда больше так не делай. Скажи, ты ведь не бросил всего этого дерьма, потому что за тобой стоят люди, поверившие в тебя и тебе. Так? Уйти сейчас, значит подставить их и многих других. Почему у меня может быть иначе? Масштабы, конечно, не те, но аналогию провести можно.

Отец отвернулся, нервно пробарабанив пальцами по подлокотнику сиденья:

— Почему-то я думал, что ты так скажешь, но должен был попытаться, — глухо произнёс он. — Это твой выбор, сын, уважаю. Я горд, что смог воспитать тебя таким, но, может дать тебе время подумать?

— Не думаю, папа, что изменю решение, — впервые в жизни мне было настолько тяжело говорить, но я должен был сказать ещё кое-что, нечто должное поставить крест на старой жизни и счастливой семье Беровых. — Пойми, прошлого не вернуть, твои дети никогда больше не будут обычными людьми. Никогда, пап, исходи из этого, Саша идёт по моей дорожке, у меня тоже начиналось с монеток. Я до сих пор меняюсь и не знаю, чем и когда закончатся эти изменения. Прими за аксиому, что твой сын — демон, не делай такого лица. Лысый урод прав, возможно, я первая, но не последняя ласточка, Сашка тому подтверждение. Об одном прошу, спиши меня со счетов, — получалось сумбурно, но это было всё, на что я был в данный момент способен. Надеюсь папа не сильно шокирован. Сашка как челюсть на пол уронила, так до сих пор не подняла.

— Что? — опешил папа.

— Что слышал, я не хочу быть колодками на твоих ногах и знаешь, мои амбиции и тщеславие будут удовлетворены, если вместо портрета Ермолова в кабинете командира городского управления будет висеть твой портрет. Действуй так, как будто меня нет, мне будет легче, зная, что ты не оглядываешься на меня и управление охотников. Я меняюсь пап и чем дальше, тем сильнее, к тому же я тяну за собой других. Не знаю как, феромонами или чем другим, но сильно подозреваю, что за черту, отрезающую путь назад, вступили мои напарники или вот-вот, потопают следом. Я, как акула-молот вижу слабые электрические колебания вокруг людей, ощущаю магнитное поле, жру железо, могу превращаться в других людей, чем ещё меня наградили инопланетяне и что я передам другим? Кто я? Сам себя я считаю человеком, и я — человек, пока сам так считаю. Пап, ты сейчас ничем не сможешь мне помочь, но всё будет в твоих руках, когда в них будет власть. Считай, что у тебя развязаны руки, нет, не совсем развязаны. Дай мне одно обещание…

— Какое?

— Что приложишь все силы, чтобы ни один ребёнок не попал в сиротский приют.

— Постараюсь. Почему? — отец не мог подобрать слов, тут в его глазах появилось понимание, на скулах выступили желваки. Я ощущал себя подонком и сволочью, минуту назад принуждая его забыть о сыне, а тут заставил вспоминать и заново переживать не самые приятные моменты жизни. — Вы…

— Николай Иванович! — стоявший возле машины водитель, который вышел, чтобы разговор не потерял приватности, открыл дверь, протягивая отцу комм. — Вас, — сказал он, стрельнув взглядом вверх.

Папа махнул рукой и мы вымелись из салона, тихонько прикрыв двери.

— Продолжим через неделю! Борис! Поехали! — отключив комм, сказал отец. — Пока, гвардия.

*****

Обдав нас вонючим выхлопом, отцовская машина сорвалась с места, быстро скрывшись за поворотом. Некоторое время мы с сестрой, словно первоклашки взявшись за руки, потерянными столбиками стояли на месте. Замершие статуи молодых людей переваривали неоднозначный разговор, строя мысленные предположения о причинах его быстрого окончания.

— Ермолов, — Саша проснулась первой, — папе звонил САМ!

— Думаю, ты права, — согласился я. — А теперь, девочка моя, расскажи, что вы наплели маме? Или, наоборот, забыли рассказать, для чего просили меня не распространяться?

Сашка замялась, нервно чиркнув ножкой по свежевыпавшему снежку и предприняв попытку вырвать ладонь из моей руки, но я мягко пресёк её поползновения.

— Ну-ну, колись, сестра милосердия.

— Ну-у, мы не сказали ей про руку и забор…, - сестра смахнула с правого глаза предательскую слезу и отвернулась, — я тогда еле до конца смены дотерпела, ты не представляешь, как матерится твой Смольский…. Представь, что было бы с мамой, она и так натерпелась во время эвакуации детских домов и зимних лагерей.

— Не понял, ты была в больнице? — опешил я, пропустив мимо ушей сестрёнкины оправдания. — В моей палате?

— Была, — не стала отпираться Саша, — я обещала эту богадельню по камушку разнести, если меня не пропустят к тебе. Охрана, конечно, встала грудью на защиту неприступных рубежей, но я позвонила папе. Не помню, чего ему наговорила, но вопрос решился в пару минут. Лучше бы я не напрашивалась. Некоторые трупы лучше выглядели, чем ты, братец. Весь в трубках и датчиках, синюшный как ободранная курица. И ЭТО поминутно дёргается и плюётся кровью…, вместо руки культяпка…