Записки морфа

Следует добавить, что женский облик, несмотря на просьбы блондинистой "занозы", я больше не принимал. Вечером "знакового" дня мы долго не могли заснуть и сидели в гостиной, набрасывая дальнейшие планы. Утро следующего дня началось с перелопачивания различной литературы, касающейся йома и чебадов, выложенной в свободном доступе в сети. Работа в четыре руки быстро принесла результаты, за пару часов было нарыто несколько интересных, неизученных ранее, методик, которыми пользовались маститые специалисты, тренируя начинающих чебадов. Я человек не гордый, до чужого добра не жадный, но знания и информацию, если они плохо лежат, обязательно конфискую. Саша предложила оценить труд инструкторов, я очень удивился лёгкости изменений, произошедших с руками. Дальше — больше, маленькими шажками я пробовал изменить форму носа, губ, ушей, добавить блеск глазам, удлинить волосы и нарастить мускулатуру. Всё давалось легко, никаких умопомрачений и потуг, какие бывают во время сидения на унитазе с жестоким запором не было и в помине. Морда лица изменялась влёт, словно бабка пошептала. Не знаю, какая у меня теперь активность мозга, но в голове все проделанные упражнения откладывались с первого раза, врезаясь в память навечно. Чёрт побери, хоть какой-то приятный бонус от инопланетян! Саша также отметила новоприобретённую особенность и стала усложнять задания.

По молчаливому согласию за рамками экспериментов остались животные формы, что-то не охота мне ощутить себя дворовым псом…, с сестры станется нацепить на меня ошейник и вывести на поводке на улицу, юмористка она ещё та.

Навернув борщ, я поблагодарил повариху и налил нам чаю. Саша обхватила руками кружку, словно у неё озябли пальцы и о чём-то задумалась. Я добавил себе кипятку и, периодически отхлёбывая ароматный напиток, уставился в окно, за прозрачными стёклопакетами которого виднелись желтеющие макушки тополей. До окончания августа осталось три дня, но осень не стала дожидаться своей очереди и достала мольберт, водя кисточкой с жёлтой и красной краской по зелени лесов и парков.

— У нас остался день, — нарушила Саша такое уютное молчание. — послезавтра выезжаем до универа.

— Не переживай, всё будет тип-топ, — ляпнул я на фразу сестры.

— Хотелось бы, — философски протянула она в ответ, — меня беспокоит твоё нестабильное состояние. Только не перебивай, м-м, в части контроля тобою облика претензий нет, но мне не дают покою твои неконтролируемые изменения глаз. Если кто-нибудь увидит у тебя вертикальный зрачок или, не дай Бог, чёрный белок, то недолго до звонка "охотникам", а они ребята грубые, не привыкли миндальничать и действуют на поражение, хотя их можно понять — работа по ловле йома кого угодно превратит в параноика.

— Предлагаешь сказать родителям, что я не просто чебад?

— Не знаю, тут надо думать.

*****

— Как? Покажи! — отец сощурил глаза.

— Пожалуйста, — выдохнул я, посылая самому себе мысленный приказ. Мышцы лица задёргались, привычно заныли зубы, по коже повеяло холодком.

Глядя на меня, мама некультурно открыла рот и пролила на стол кофе. Ещё бы, не каждый день можно увидеть подобное представление, сейчас перед ней сидело два абсолютно идентичных человека. Два Николая Беровых. Не замечая коричневой лужи, она поставила локти прямо в кофейное море. Я улыбнулся, подмигнул Сашке и сменил облик, теперь на маму глядела её точная копия.

— Хватит, — как-то тихо, голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказал отец. Он вскочил из-за стола, заложил руки за спину и принялся широкими шагам мерить кухню по диагонали. На его лбу собрались жёсткие складки, отражая тяжёлые думы. Мать и Сашка молча следили за нервничающим главой семьи, их глаза, словно привязанные ниточками повторяли все его эволюции. — Так, Алексей! — широкая ладонь хлопнула по столешнице, — Ты должен понимать, что такое долг, у меня нет другого выбора, как пригласить к нам учёных и передать тебя…

С каждым словом голос отца становился тише, вскоре он сорвался на змеиное шипение, а я замер в ступоре и беспомощно хлопал глазами. Мама и Сашка согласно кивали, одобряя решение главы семейства. Как же так, как они могут? Я не йома! По спине поползли колючие мурашки, а горло перехватило от недостатка воздуха. Предательство родных выбило меня из колеи. Не для того я доверял родителям тайну, чтобы меня упекли в закрытый научный центр.

— Собирайся, — рявкнул отец, доставая из кармана брюк персональный комм.

— НЕТ! — выпрыгивая из-за стола, крикнул я… и проснулся.

Пытаясь успокоить бешено колотящееся в районе кадыка сердце, я несколько раз глубоко вдохнул, огляделся вокруг и рухнул на мокрую от пота кровать. Чёрт побери, приснится же такое…. Утерев пододеяльником испарину на лбу, я уставился в изученный до последней трещинки потолок общаговской комнаты. Чёрт, чёрт, надо что-то делать! Сорвав с кровати пропахшее потом постельное бельё и захватив полотенце, я вышел в секцию, загрузил тряпки в стиральную машинку, а сам влез под ледяной душ. Обжигающе холодные струи быстро прогнали ночной морок и заставили голову работать в нужном направлении, хотя невесёлые мысли по-прежнему продолжали водить хороводы в голове и не думали останавливаться.

Неделю назад мы покинули отчий дом, устремившись навстречу знаниям и граниту науки. Несмотря на твёрдо принятое решение посвятить старшее поколение в тайну потомков, поговорить с родителями не получилось. Сашка и я долго совещались, обсуждая, как преподнести отцу и маме настигшую их отпрыска коллизию, но все наши планы и потуги пропали втуне. Стрелки часов медленно подползали к девяти вечера, когда щёлкнув замком, отворилась дверь и в квартиру забежала запыхавшаяся мама.

— Привет, а где папа? — спросила Саша.

Мама отмахнулась от сестры и, не снимая уличной обуви, прошла в родительскую спальню.

— Привет, ма, отец скоро будет? — дублируя проигнорированную Сашку, подал голос я.

Через пару минут, неся в руках два походных чемоданчика в которых заранее были сложены запасные комплекты одежды и мыльно-рыльные принадлежности, мама вышла в прихожую.

— Так, сын, Саша, отца и меня вызвали в Москву. На учёбу поедете сами, не маленькие. Деньги можете снять с моей карточки. Квартиру поставите на охрану. Газ, свет, воду, ессно, выключить и перекрыть. Что ещё? — на мгновение задумалась мама.

— Ещё скажи причины спешки и за каким лядом вас пригласили в первопрестольную? — сказал я. — И когда приедете, у меня к вам есть серьёзный разговор.

— Самолёт вылетает через сорок пять минут, папа с совещания сразу поедет в аэропорт.

— Ясно, — Саша подпёрла спиной дверной косяк. — А причины?

— Панкратова сняли с должности (я присвистнул), на его место назначают папу, — мы с Сашкой быстро переглянулись. — Ваш отец едет получать полномочия губернатора. Как-то так.

— Плохо, — расстроился я. — Мам…

— Что?

— Пообещай мне, что прилетев из Москвы, вы с отцом заедите к нам в универ. Уговори отца. Обещай!

— Сын, у отца не будет времени заниматься всякой ерундой.

— Это не ерунда! — взвился я, — Как бы то, о чём я хочу вам поведать, было не важней губернаторского кресла!

— Та-ак, — закрыв блеск для губ, мама отвернулась от зеркала и впилась в меня взглядом. Глядя на наши серьёзные лица, она поняла, что дети не шутят. — Сейчас всё равно ничего не получится, а возвратимся мы не раньше вторника. По комму поговорить нельзя?

— Поверь, мам — это не телефонный разговор! — вклинилась сестра. — Совсем не телефонный.

— Хорошо, я поговорю с отцом. Ладно, мне пора, самолёт ждать не будет, — чмокнув нас в щёчки, она выскочила в подъезд, передав чемоданы одному из "референтов", ожидавших на лестничной площадке.

— Ты обещала! — крикнул я вдогонку, но захлопнувшиеся двери лифта отрезали ответную реплику.

— Птица обломинго, — сплюнул я, притворяя входную дверь.

— Может, оно и лучшему…, - глубокомысленно заметила сестра.