Страница 7 из 79
1845, июль
Призрак
Проходят годы длинной полосою, Однообразной цепью ежедневных Забот, и нужд, и тягостных вопросов; От них желаний жажда замирает, И гуще кровь становится, и сердце, Больное сердце, привыкает к боли; Грубеет сердце: многое, что прежде В нем чуткое страданье пробуждало, Теперь проходит мимо незаметно; И то, что грудь давило прежде сильно И что стряхнуть она приподнималась, Теперь легло на дно тяжелым камнем; И то, что было ропотом надежды, Нетерпеливым ропотом, то стало Одною злобой, гордой и суровой, Одним лишь мятежом упорным, грустным, Одной борьбой без мысли о победе; И злобный ум безжалостно смеется Над прежними, над светлыми мечтами, Зане вполне, глубоко понимает, Как были те мечты несообразны С течением вещей обыкновенным. Но между тем с одним лишь не могу я Как с истиной разумной помириться, Тем примиреньем ненависти вечной, В груди замкнутой ненависти… — Это Потеря без надежды, без возврата, Потеря, от которой стон невольный Из сердца вырывается и треплет Объемлет тело, — судорожный трепет!.. Есть призрак… В ночь бессонную ль, во сне ли Мучительно-тревожным он предстанет, Он — будто свет зловещей, но прекрасной Кометы — сердце тягостно сжимает И между тем влечет неотразимо, Как будто есть меж ним этим сердцем Неведомая связь, как будто было Возможно им когда соединенье. Еще вчера явился мне тот призрак, Страдающий, болезненный… Его я Не назову по имени; бывают Мгновенья, когда зову я этим Любимым именем все муки жизни, Всю жизнь… Готов поверить я, что демон, Мой демон внутренний, то имя принял И образ тот… Его вчера я видел… Она была бледна, желта, печальна, И на ланитах впалых лихорадка Румянцем жарким разыгралась; очи Сияли блеском ярким, но холодным, Безжизненным и неподвижным блеском… Она была страшна…была прекрасна… «О, вы ли это?», — я сказал ей. Тихо Ее уста зашевелились, речи Я не слыхал, — то было лишь движенье Без звука, то не жизнь была, то было Иной и внешней силе подчиненье — Не жизнь, но смерть, подъятая из праха Могущественной волей чуждой силы. Мне было бесконечно грустно… Стоны Из груди вырвались, — то были стоны Проклятья и хулы безумно-страшной, Хулы на жизнь…Хотел я смерти бледной Свое дыханье передать, и страстно Слились мои уста с ее устами… И мне казалось, что мое дыханье Ее на сквозь проникло, — очи в очи У нас гляделись, зажигались жизнью Ее глаза, я видел… Смертный холод Я чувствовал… И целый час тоскою Терзался я, и тягостный вопрос Запал мне в душу: для чего болезнен Сопутник мой, неотразимый призрак? Иль для чего в душе он возникает Не иначе…Иль для чего люблю я Не светлое, воздушное виденье, Но тот больной, печальный, бледный призрак…Август 1845
Вопрос
…… … … … …… … … … Уехал он. В кружке, куда, бывало, Ходил он выливать всю бездну скуки Своей, тогда бесплодной, ложной жизни, Откуда выносил он много желчи Да к самому себе презренья; в этом Кружке, спокойном и довольном жизнью, Собой, своим умом и новой книгой, Прочтенной и положенной на полку, — Подчас, когда иссякнут разговоры О счастии семейном, о погоде Да новых мыслей, вычитанных в новом Романе Санда (вольных, страшных мыслей, На вечер подготовленных нарочно И скинутых потом, как вицмундир), Запас нежданно истощился скоро, — О нем тогда заводят речь иные С иронией предоброй и преглупой Или с участием, хоть злым, но пошлым И потому ни сколько не опасным, И рассуждают иль о том, давно ли И как он помешался, иль о том, Когда он сыну блудному подобный, Воротиться с раскаяньем и снова Прийдет в кружек друзей великодушных И рабствовать, и лгать… Тогда она, Которую любил он так безумно, Так неприлично истинно она Что думает, когда о нем подумать Ее заставят поневоле? — То ли, Что он придет, склонив главу под гнетом Необходимости и предрассудков, И что больной, не потерявший право На гордость и проклятие, он станет Искать ее участья и презренья? Иль то, что он с челом, поднятым к небу, Пройдет по миру, вольный житель мира, С недвижною презрительной улыбкой И с язвою в груди неизлечимой, С приветом ей на вечную разлуку, С приветом оклеветанного гордым, Который первый разделил, что было Едино, и поднял на раменах Всю тяжесть разделения и жизни?Сентябрь 1845
Ночь
Немая ночь, сияют мириады Небесных звезд — вся в блестках синева: То вечный храм зажег свои лампады Во славу божества. Немая ночь, и в ней слышнее шепот Таинственных природы вечных сил: То гимн любви, пока безумный ропот Его не заглушил. Немая ночь; но тщетно песнь моленья Больному сердцу в памяти искать… Ему смешно излить благословенья И страшно проклинать. Пред хором звезд невозмутимо-стройным Оно судьбу дерзнет ли звать, Или своим вопросом беспокойным Созданье возмущать? …… … … … …… … … … …… … … … …… … … … О нет! о нет! когда благословенья Забыты им средь суетных тревог, Ему на часть, в час общий примиренья, Послал забвенье бог. Забвение о том, что половиной, Что лучшей половиною оно В живую жертву мудрости единой Давно обречено…