Страница 62 из 79
32 И жадно я знакомым звукам внемлю, И обольщенья призрака порой За тайный зов души твоей приемлю, И мнится мне, я слышу голос твой, Чрез горы и моря в чужую землю Ко мне достигший из земли родной… Но пробудясь — ясней умом объемлю Всю бездну мук души своей больной: Мысль о тебе железом раскаленным Коснется ран, разбередит их вновь, разбудит сердце и взволнует кровь. И нет тогда конца ночам бессонным Или горячке безотвязных снов… То — пса тоска, то мука злых духов! 33 Да, пса тоска! Тот жалобно-унылый, Однообразный вой во тьме ночей, Что с призраками ночи и с могилой Слился в пугливой памяти людей… У сладостных певцов «тоской по милой» На нежном языке бывалых дней Звалась она, — но кто со всею силой Ее изведал, тот зовет верней. Правдивое, хоть грубое названье Пришло давно мне в голову… Оно Разлуками, отравами свиданья Да осени ночами грозно… Глядишь, как сыч, бывало… сердце ноет, А пес так глупо, дико, жалко воет! 34 Из тех ночей особенно одна Мне памятна дождливая. — Проклятья Достаточные от меня она Терпела. В этот вечер увидать я Тебя не мог — была увезена Куда-то ты, — но дверь отворена В твой уголок, дышавший благодатью, В приют твой девственный была, и платье Забытое иль брошенное там Лежало на диване… С замираньем Сердечным, с грустью, с тайным содроганьем Я прижимал его к моим устам, И ночь потом — сколь это ни обидно — Я сам, как пес, выл глупо и бесстыдно! 35 И здесь, один, оторванный судьбой От тягостных вопросов, толков праздных, От дней, обычной текших чередой, От дружб святых и сходок безобразных, Я думы сердца, думы роковой Не заглушил в блистательных соблазнах Былых веков, встававших предо мной Громадами чудес разнообразных… Хоть накануне на хребте своем, На тихом, бирюзово-голубом, Меня адриатические волны Лелеяли… хоть изумленья полный Бродил я день — душою погружен В великолепно-мрачный пестрый сон. 36 Царица моря предо мной сияла Красой своей зловещей старины; Она, как море, бездны прикрывала Обманчивым покоем тишины… Но сих-то бездн душа моя алкала! Пришлец из дальней северной страны, Хотел сорвать я жадно покрывало С закутанной в плащ бархатный жены… У траурных гондол дознаться смысла Иль тайны сладострастно-гробовой… И допроситься, отчего нависло С ирониею сумрачной и злой Лицо палаццо старых над водою, И мрак темниц изведать под землею… 37 В сей мрак подземный, хладный и немой, Сошел я… Стоном многих поколений Звучал он — их проклятьем и мольбой… И мнилось мне: там шелестели тени! И мне гондолы траур гробовой Понятен стал. День страстных упоений В той, как могила, мрачной и немой Обители плывучей наслаждений Безумно-лихорадочных — прием Волшебного восточного напитка… Нажиться жизнью в день один… Потом Холодный мрак тюрьмы, допрос и пытка, Нежданная, негаданная казнь… О! тут исчезнет всякая боязнь. 38 Тут смолкнут все пугливые расчеты. Пока живется — жизни дар лови! О том, что завтра, — лишние заботы: Кто знает? chi lo sa?.. В твоей крови Кипит огонь?.. Лишь стало бы охоты, А то себе безумствуй и живи! Какой тут долг и с жизнью что за счеты! Пришла любовь?.. Давай ее, любви! О, милый друг! Тогда под маской черной Ты страсти отдавалась бы смелей. И гондольер услужливо проворный Умчал бы нас далеко от людей, От их суда, нравоучений, крика… Хоть день, да наш! а там — суди, владыка! 39 Хоть день, да наш! Ужели ж лучше жить Всей пошлостию жизни терпеливо, А в праздники для отдыха кутить (И то, чтоб уж не очень шаловливо!) Так только немец может с сластью пить В Тиргартене своем берлинском пиво — А нам — увы! — в Тиргартен не ходить! На русский вкус, хотя неприхотливый, Но тонкий от природы, — ни гроша Тиргартен с их хваленой дешевизной Не стоит. Наша странная душа Широкою взлелеяна отчизной… Уж если пить — так выпить океан! Кутить — так пир горой и хор цыган! 40 А там — что будет, будет! И могла же Ты понимать когда-то, ангел мой, Что ничего не выдумаешь гаже Того, в чем немцы видят рай земной; Что «прожиганье жизни» лучше даже Их праздничной Аркадии, сухой Иль жирно-влажной… Ты все та же, та же, Стоишь полна сочувствий предо мной… И молодую грудь твою колышет Тревожно все, в чем мощь и широта, Морская безграничность жизни дышит, Любви, надежды, веры полнота: Свободы ли и правды смелой слово, Стих Пушкина иль звуки песни новой.