Сочинения

Без чувств мои что песни чли;

Довольно кадиев, факиров,

Которы в зависти сочли

Тебе их неприличной лестью;

Довольно нажил я врагов!

Иной отнес себе к бесчестью,

Что не дерут его усов;

Иному показалось больно,

Что он наседкой не сидит;

Иному - очень своевольно

С тобой Мурза твой говорит;

Иной вменял мне в преступленье,

Что я посланницей с небес

Тебя быть мыслил в восхищенье

И лил в восторге токи слез.

И словом: тот хотел арбуза,

А тот соленых огурцов, -

Но пусть им здесь докажет муза,

Что я не из числа льстецов;

Что сердца моего товаров

За деньги я не продаю

И что не из чужих анбаров

Тебе наряды я крою.

Но, венценосна, добродетель!

Не лесть я пел и не мечты,

А то, чему весь мир свидетель, -

Твои дела суть красоты.

Я пел, пою и петь их буду

И в шутках правду возвещу;

Татарски песни из-под спуду,

Как луч, потомству сообщу;

Как солнце, как луну, поставлю

Твой образ будущим векам;

Превознесу тебя, прославлю;

Тобой бессмертен буду сам”.

1783 - 1784

[Image006]

Желание Зимы

Его милости разжалованному

отставному сержанту,

дворянской думы копиисту,

архивариусу без архива, управителю бея имения

и стихотворцу без вкуса

1787 года

На кабаке Борея

Эол ударил в нюни;

От вяхи той бледнея,

Бог хлада слякоть, слюни

Из глотки источил,

Всю землю замочил.

Узря ту Осень шутку

Их вправду драться нудит,

Подняв пред ними юбку,

Дожди, как реки, прудит,

Плеща им в рожи грязь.

Как дуракам смеясь.

В убранстве козырбацком,

Со ямщиком-нахалом,

На иноходце хватском,

Под белым покрывалом

Бореева кума

Катит в санях - Зима.

Кати, кума драгая,

В шубеночке атласной,

Чтоб Осень, баба злая,

На Астраханской Красной

Не шлендала кабак

И не кутила драк.

Кати к нам белолика,

Кати, Зима младая,

И, льстя седого трыка

И страсть к нему являя,

Эола усмири,

С Бореем помири.

Спеши, и нашу музу,

Кабацкую певицу,

Наполнь хмельного грузу,

Наладь ее скрыпицу, - Строй пунш твоей рукой,

Захарьин! пей и пой.

Пой, только не стихеры,

И будь лишь в стойке дивен,

На разные манеры

Ори ширенъ да вирень,

Да лист, братцы, трава.

О пьяна голова!

1787

Властителям и субиям

Восстал всевышний бог, да судит

Земных богов во сонме их;

Доколе, рек, доколь вам будет

Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,

На лица сильных не взирать,

Без помощи, без обороны

Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинные,

Несчастливым подать покров;

От сильных защищать бессильных,

Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! - видят и не знают!

Покрыты мздою очеса:

Злодействы землю потрясают,

Неправда зыблет небеса.

Цари! - Я мнил, вы боги властны,

Никто над вами не судья, -

Но вы, как я, подобно страстны

И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,

Как с древ увядший лист падет!

И вы подобно так умрете,

Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, боже! боже правых!

И их молению внемли:

Приди, суди, карай лукавых

И будь един царем земли!

Ок. 1780 - 1787

На смерть графини Румянцовой

Не беспрестанно дождь стремится

На класы с черных облаков,

И море не всегда струится

От пременяемых ветров;

Не круглый год во льду спят воды,

Не всякий день бурь слышен свист,

И с скучной не всегда природы

Падет на землю желтый лист.

Подобно и тебе крушиться

Не должно, < Дашкова>, всегда,

Готово ль солнце в бездну скрыться

Иль паки утру быть чреда;

Ты жизнь свою в тоске проводишь,

По английским твоим коврам,

Уединясь, в смущеньи ходишь

И волю течь даешь слезам.

Престань! и равнодушным оком

Воззри на оный кипарис,

Который на брегу высоком

На Невские струи навис

И мрачной тени под покровом,

Во дремлющих своих ветвях,

Сокрыл недавно в гробе новом

Румянцовой почтенный прах.

Румянцовой! - Она блистала

Умом, породой, красотой

И в старости любовь снискала

У всех любезною душой;

Она со твердостью смежила

Супружний взор друзей, детей;

Монархам осьмерым служила,

Носила знаки их честей.

И зрела в торжестве и славе

И в лаврах сына своего;

Не изменялась в сердце, нраве

Ни для кого, ни для чего;

А доброе и злое купно

Собою испытала всё,

И как вертится всеминутно

Людской фортуны колесо.

Воззри на памятник сей вечной

Ты современницы твоей,

В отраду горести сердечной,

К спокойствию души своей,

Прочти: “Сия гробница скрыла

Затмившего мать лунный свет;

Смерть добродетели щадила,

Она жила почти сто лет”.

Как солнце тускло ниспущает

Последние свои лучи,.

По небу, по водам блистает

Румяною зарей в ночи, -

Так с тихим вздохом, взором ясным

Она оставила сей свет;

Но именем своим прекрасным

Еще, еще она живет.

И ты, коль победила страсти,

Которы трудно победить;

Когда не ищешь вышней власти

И первою в вельможах быть;

Когда не мстишь, и совесть права,

Не алчешь злата и сребра,

Какогст же, коль телом здраеа,

Еще желаешь ты добра?

Одно лишь в нас добро прямое,

А прочее всё в свете тлен;

Почиет чья душа в покое,

Поистине тот есть блажен.

Престань же ты умом крылатым

По треволнению летать;

С убогим грузом иль богатым

Всяк должен к вечности пристать.

Пожди, - и сын твой с страшна бою

Иль на щите, иль со щитом,

С победой, с славою, с женою,

С трофеями приедет в дом;

И если знатности и злата

Невестка в дар не принесет, -

Благими нравами богата,

Прекрасных внучат приведет.

Утешься - ив объятьи нежном

Облобызай своих ты чад;

В семействе мирном, безмятежном,

Фессальский насаждая сад,

Живи и распложай науки;

Живи и обессмерть себя,

Да громогласной лиры звуки

И музы воспоют тебя.

Седый собор Ареопага,

На истину смотря в очки,

На счет общественного блага

Нередко ей давал щелчки;

Но в век тот Аристиды жили,

Сносили ссылки, казни, смерть;

Когда судьбы благоволили,

Не должно ли и нам терпеть?

Терпи! - Самсон сотрет льву зубы,

А Навин потемнит луну;

Румянцев молньи дхнет сугубы,

Екатерина - тишину;

Меня ж ничто вредить не может,