Ночной огонь

— Нет, я не должен тебя так баловать. Мои ласки доставляют тебе слишком много удовольствия, не так ли?

— Нет, — очень отчетливо ответила она. — Меня от них тошнит. Ты грязная тварь, Этьен. Ты…

— Заткнись! — завопил он, поднимая кулак, но не дотрагиваясь до нее. — Молчи, или я ударю тебя!

Он тяжело дышал. Боже, он не хочет делать ей больно, во всяком случае, не желает бить ее, черт возьми! Это она доводит его до этого, вынуждает вести себя как отец.

Этьен отошел, взял стул и сел лицом к пленнице, вытянув ноги, сложив ладони и постукивая друг о друга кончиками пальцев.

— Ты прелестна. Понимаю теперь, почему отец так любил тебя в этой позе. Обнаженная, уязвимая, восхитительно беспомощная… Нет, я не стану ласкать тебя и не доставлю больше наслаждения своими пальцами. И не убеждай, что находишь мое прикосновение отталкивающим, все равно не поверю. Говорил же тебе, что знаю женщин и притом хороший любовник. Умею заставить их молить о большем!

Ариель удивилась столь безоговорочной вере Этьена в свои мужские таланты. Совсем недавно он был таким ошеломленным, сбитым с толку, жалким… Ей хотелось засмеяться, но она была слишком напугана, поэтому не сказала ничего и не шевельнулась. Пусть болтает. Пусть хвастается и несет чушь, пока не устанет. Берк обязательно придет за ней.

— Нечего сказать, вот как? Ну что ж, молчание — добрый знак. Ты стала слишком независимой для женщины, Ариель, слишком требовательной, слишком сварливой. Раньше ты мне гораздо больше нравилась. Знала, кто ты, и как должна себя вести, и где твое место. Такая, как теперь, ты мне не по нраву, но думаю, что сумею помочь тебе стать прежней, дорогая моя.

Она действительно изменилась. Берк помог ей стать другим человеком. Ариель не должна забывать это, что бы ни произошло, что бы Этьен ни заставлял ее делать.

— Главная обязанность женщины — ублажать мужчину. Меня. Ариель. И я хочу, чтобы ты взяла меня в рот и ласкала и целовала.

Ариель поглядела на мучителя. Если он желает от нее этого, значит, будет вынужден отвязать. Руки и ноги будут свободны. Может, появится шанс…

— Думаешь, что сумеешь укусить или ранить меня? Попробуй, но предупреждаю, что будешь жалеть об этом всю жизнь. Я отделаю тебя хлыстом для верховой езды. Сама знаешь, он оставляет уродливые рубцы и шрамы. А боль… ты, конечно, помнишь эту боль. Чрезвычайно острая… и продолжается много дней. Ну, что теперь скажешь?

— Я не собираюсь набрасываться на тебя, Этьен, по той простой причине, что не желаю и пальцем до тебя дотрагиваться.

Ариель было ясно, что он не был готов к отказу и теперь совершенно взбесился, не представляя что делать. Она спокойно стояла, не дрогнув ни единым мускулом.

— Дотронешься, — капризно заявил он наконец.

— Никогда. Немедленно освободи меня и оставь в покое.

Этьен подскочил к ней, вцепился в густой узел волос на затылке и оттянул голову. Ариель зажмурилась от боли.

— Взгляни на меня, черт бы тебя взял! Ариель подняла веки. Ей потребовалось все мужество, чтобы не сжаться и не отпрянуть. Глаза слезились от острой боли в голове.

— Сделаешь как тебе велено, или я немедленно принесу хлыст!

— Ты трус, Этьен. Собираешься избить меня лишь потому, что я связана и беспомощна. Только последнее ничтожество способно на такое. Во всяком случае, не мужчина, не настоящий порядочный мужчина.

Ей показалось, что Этьен сейчас снова ударит, но он только злобно дернул ее за волосы еще раз и оттолкнул от себя. На секунду Ариель показалось, что битва выиграна. Но она ошиблась. Этьен шагнул к комоду, стоявшему в дальнем углу комнаты, и тут же вернулся. В руке у него был хлыст.

— Проклятье! Просто поверить не могу! Где она? Куда могла скрыться?

— Как я уже говорил, милорд, она направилась на восток, — повторил Джорди. Берк покачал головой. Он измучился от тяжелых мыслей и был смертельно напуган. Что-то случилось с Ариель, он знал это, чувствовал всеми внутренностями. Берк привык доверять интуиции — слишком часто она выручала его на войне. Он и его люди уже больше часа искали Ариель. Жена исчезла бесследно.

Они продвигались медленно. Если лошадь сбросила Ариель, она должна лежать где-то рядом, среди кустов, без сознания… или еще хуже.

Берк тихо выругался, когда ехавший слева Джошуа вновь окликнул Ариель, и, неожиданно подумав об Эване Годдисе, натянул поводья жеребца:

— Мы едем в Лесли-фарм! — прокричал он и пустил коня галопом.

Вскоре Терп, дворецкий Годдиса, уже пристально смотрел на Берка, мучительно пытаясь определить, к какому сословию отнести покрытого пылью джентльмена.

— Ваша бывшая хозяйка, Ариель Лесли, здесь? Ну? Отвечайте, да побыстрее!

— Нет. милорд, я слыхал, что она снова замужем, за графом Рейвнсуортом, и сюда давно не приезжала, только однажды, сразу же после смерти виконта, и прогостила недолго…

— Я граф Рейвнсуорт и …

— И, кажется, потеряли новобрачную, милорд? Какая небрежность с вашей стороны! Или она устала от вас и решила поискать других… развлечений?

В дверях гостиной стоял Эван Годдис, небрежно прислонясь к притолоке и язвительно усмехаясь.

— И только потому вы здесь? Берк с трудом сдерживал ярость и тревогу:

— Да, моя жена пропала. Вы не видели ее, Годдис?

— Я? На что мне нужна эта маленькая… нет, определенно, нет.

— Обыщите, да побыстрее, — бросил Берк через плечо Джорди, Джорджу и Джошуа.

— Милорд! — завопил Терп, когда Джошуа, бесцеремонно оттолкнув его, устремился к лестнице.

— Мне следовало бы вызвать вас на дуэль! — бросил Эван, побледнев от бешенства.

— С огромным удовольствием, — отозвался Берк, сузив глаза.

После тщательного обыска стало очевидным, что Ариель здесь нет.

— Где француз? — властно спросил Берк.

— Уехал на прошлой неделе. Я выгнал его. Он начинал становиться ужасно надоедливым.

— К сожалению, милорд, я не заметил следов пребывания здесь другого мужчины. — подтвердил Джошуа.

— Хорошо, — кивнул Берк и, повернувшись к Эвану, очень тихо сказал:

— Если вы солгали мне, Годдис, я убью вас. Клянусь.

Этьен согнул хлыст и жадно впился в губы Ариель.

— Может, мне следовало бы сначала взять тебя стоя? Тебе это понравится? Ариель ничего не ответила.

— Помню, мой отец никогда не бил тебя вот так, привязанной к крюку. Ему доставляло большее удовольствие видеть тебя на четвереньках, когда ты могла закрываться руками, пытаясь уползти. Он любил слушать, как ты молишь его о пощаде.

Отложив хлыст, Этьен отвязал Ариель.

— Будешь подчиняться мне, как отцу когда-то!

Вместо ответа Ариель презрительно плюнула ему в лицо.

Этьен отпрянул. Глаза загорелись яростью, но он сумел сдержаться.

— Ты ублажишь меня сейчас же! — Я тебя убью, и немедленно, Этьен.

Этьен отступил и замахнулся на нее хлыстом. Ариель увернулась, уклонилась влево, и хлыст едва задел ее руку.

— На колени, дьявол тебя возьми! Умоляй о пощаде! Рыдай!

— Провались в ад, ничтожный ублюдок! Ариель бросилась на него, хищно скрючив пальцы, но Этьен успел отскочить и вновь замахнулся хлыстом. Однако Ариель не отступала, пытаясь добраться до его физиономии, крича что-то несвязное, брыкаясь.

Этьен зашипел от боли, послышался свист хлыста, но она почти не почувствовала удара. Наконец ему удалось схватить Ариель за руку и швырнуть на пол. Но она тут же вскочила, вопя, словно помешанная. Острые ногти вцепились в его шею, разрывая плоть. Этьен взвыл, отбиваясь хлыстом.

— Я покажу тебе, кто хозяин! — заорал он. Почему она не трясется от страха? Почему не покоряется, не молит о пощаде, не ползает на коленях, как когда-то перед отцом?

Этьен медленно, неумолимо теснил Ариель к стене, Она мотнулась вбок, не сводя глаз со смежной двери, но Этьен быстро отрезал ей путь к спасению. Вскоре она оказалась в его власти и неожиданно вместо того, чтобы сопротивляться, закрыла лицо руками.