Новый премьер

Он метнулся к улью, присел, высек искру на трут, подул. Тряпка, пропитанная селитрой, вспыхнула; Бирвальд сунул в нее соломы и швырнул в улей. Затрещали прутья и тростниковая масса.

Он вскочил, на него бросилась ватага юных брэндов. Его клинок взлетал вверх и опускался; он разваливал их на куски, испытывая ни с чем не сравнимое бешенство. Подползли три огромные, брюхатые матки брэндов, издававшие мерзкий запах, ударивший ему в ноздри.

– Потушите огонь! – завопила первая. – Тушите огонь. Великая Мать заключена внутри: она слишком отяжелела, чтобы двигаться… Огонь, враг, разрушение!

И все они взвыли:

– Где могучие? Где наши воины?

Послышался грохот барабанов. По долине прокатилось эхо хриплых голосов брэндов.

Бирвальд стоял спиной к огню. Он бросился вперед, отсек голову ползущей матке, отскочил назад… Где его люди?

– Кэноу! – позвал он. – Лейда! Тейят! Гиорг! Броктан! Вытянув шею, он заметил мерцающие огоньки.

– Ребята! Убивайте ползущих маток!

И он снова прыгнул вперед, нанес несколько ударов, и еще одна матка выпустила воздух, издала стон и распласталась неподвижно на земле.

В голосах брэндов послышался оттенок тревоги; торжествующая барабанная дробь смолкла; глухая поступь стала слышнее.

Спиной Бирвальд ощущал приятное тепло от горящего улья. Изнутри донеслись пронзительные причитания, вопль ужасной боли.

В свете разгорающегося пламени он увидел приближающихся воинов брэндов. Глаза у них светились янтарным блеском, а зубы сверкали, словно белые искры. Они наступали, размахивая дубинами, а Бирвальд покрепче сжал меч: он был слишком горд, чтобы бежать.

Посадив воздушные сани, Систан оставался на месте еще несколько минут, разглядывая мертвый город Терлатч: стена из земных кирпичей высотой в несколько сотен футов, запыленные ворота и несколько обвалившихся крыш, видневшихся над укреплениями. Пустыня за городом раскинулась и вблизи, и посередине, и вдали до затянутых дымкой очертаний гор Аллюна, розовевших при свете двух солнц – Мига и Пага.

Осмотрев город сверху, он не заметил никаких признаков жизни, да и не ожидал их увидеть после тысячи лет безлюдья. Может быть, несколько песчаных пресмыкающихся греются на древней базарной площади. А в остальном – его появление будет для здешних улиц большой неожиданностью.

Соскочив с воздушных саней, Систан направился к воротам. Он прошел под аркой, с интересом глядя по сторонам. В этом зное кирпичные здания могли стоять чуть ли не вечно. Ветер сглаживал и закруглял углы; стекло потрескалось из-за перепадов дневной и ночной температуры; проходы были занесены кучами песка.

Три улицы вели от ворот, и Систан никак не мог выбрать между ними. Все они были пыльными, узкими и заворачивали, теряясь из виду, ярдов через сто.

Систан задумчиво почесал подбородок. Где-то в городе находится окованный медью сундук с Короной и Охранным Пергаментом. Этот документ, в соответствии с традицией, устанавливает прецедент для освобождения владельца вотчины от налога на энергию. Глэй, сеньор Систана, сослался на этот пергамент в оправдание неуплаты; и от него потребовали доказательств. Теперь он в тюрьме по обвинению в неподчинении, и утром его привяжут к днищу воздушных саней и отправят парить на запад, пока Систан не вернется с пергаментом.

Оснований для оптимизма маловато, ведь тысяча лет прошло, подумал Систан. Однако лорд Глэй – справедливый сеньор, и Систан перевернет тут каждый камень… Если только этот сундук существует, он скорее всего так и лежит себе в Доме Архивов и Решений, Мечети, в Зале Реликвий или, возможно, в Налоговой Службе. Он будет искать везде, выделив по два часа на каждое здание: восемь часов закончатся как раз к концу розового дня.

Он наугад пошел по средней улице и вскоре вышел на площадь, в дальнем конце которой высился Дом Архивов и Решений. Перед фасадом Систан помедлил, поскольку внутри было темно и мрачно. Ни звука не доносилось из пыльного пространства, не считая вздохов и шепота сухого ветра. Он вошел внутрь.

В огромном зале было пусто. Стены украшали фрески в красных и синих тонах, таких ярких, словно их рисовали вчера. На каждой стене было по шесть композиций, верхняя часть которых изображала преступление, нижняя – наказание.

Миновав зал, Систан вошел в расположенные сзади комнаты, где не нашел ничего, кроме пыли и запаха пыли. Спустился он и в подземные крипты, куда свет попадал сквозь узкие амбразуры. Здесь было много каменных обломков и всякого хлама, но никакого медного сундука.

Он поднялся, вышел на открытый воздух и зашагал в сторону Мечети, в которую он прошел под массивным архитравом.

Зал Нунциатора раскинулся широко, здесь было пусто и чисто, поскольку сильный сквозняк промел мозаичный пол. На низком потолке были тысячи отверстий, каждое из которых соединялось с ячейкой наверху; так было сделано, чтобы верующие, проходя внизу, могли испросить совета у Нунциатора, не нарушая своего молитвенного настроения. В центре павильона находилась ниша, покрытая стеклянным диском. Ниже стоял ящик, а в ящике – окованный медью сундук. Систан, ощутив прилив надежды, сбежал по ступеням.

Но в сундуке лежали драгоценности – тиара Старой Королевы, нагрудные знаки Корпуса Гонвандов, огромный шар – наполовину изумрудный, наполовину рубиновый, – который в древности перекатывали по площади в ознаменование окончания года.

Систан бросил все обратно в ящик. Реликвии планеты мертвых городов не имели никакой ценности, а искусственные драгоценности обладают куда большим блеском и чистотой.

Выйдя из Мечети, он проверил положение солнц. Миновав зенит, розовые огненные шары клонились к западу. Он остановился, нахмурился и, помаргивая, разглядывал земляные стены, размышляя о том, что, возможно, и сундук, и пергамент – всего лишь легенда, одна из многих, связанных с мертвым Терлатчем.

По площади пронесся порыв ветра, и Систан сглотнул пересохшим горлом. Он сплюнул, ощутив на языке едкий привкус. В стене неподалеку показался старый фонтан; он жадно осмотрел его, но даже воспоминаний о воде не осталось на этих мертвых улицах.

Снова откашлявшись, он сплюнул и направился в сторону Зала Реликвий.

Он вошел в огромный неф мимо квадратных колонн из глиняного кирпича. Лучи розового света струились из трещин и расселин на крыше, и он в этом обширном пространстве казался мелкой букашкой. Со всех сторон виднелись ниши, закрытые стеклом, каждая из которых содержала объект поклонения древних: доспехи, в которых Предупрежденный возглавлял Синие Флаги; диадему Первой Змеи; коллекцию черепов древних Падангов; подвенечное платье принцессы Термостералиамы из тканой палладиевой паутинки, такое же безупречное, как в день свадьбы; оригиналы Табличек Законов; огромный ракушечный трон древней династии; десяток других предметов. Но сундука среди них не было.

Систан поискал вход возможного тайника, но пол был гладким, за исключением следов, оставленных потоками пыльного воздуха на порфире.

И снова на мертвые улицы, где солнца уже скрылись за полуразрушенными крышами, отбрасывая на город пурпурные тени.

Со свинцовыми ногами, пересохшим горлом и ощущением поражения, Систан направился к Сумптуару, крепости. Вверх по широким ступеням, под выкрашенным ярью-медянкой портиком в зал, разрисованный яркими фресками. Здесь были изображены девушки древнего Терлатча за работой и развлечениями, в радости и печали; стройные создания с короткими черными волосами, сияющей матовой кожей, грациозные, словно бабочки, округлые и восхитительные, словно чермоянские сливы. Систан миновал зал, беспрестанно озираясь по сторонам и размышляя о том, что эти исполненные неги создания теперь – лишь прах у него под ногами.

Он прошел по коридору, огибавшему здание по кругу, из которого можно было попасть в палаты и помещения Сумптуара. Обрывки роскошного ковра шуршали у него под ногами, а на стенах висели затхлые ошметки того, что когда-то было гобеленами чудесной работы. У входа в каждую палату виднелась фреска с изображением девы Сумптуара и знака, которому она служила; у каждой палаты Систан останавливался, делал беглый осмотр и переходил к следующей. Пробивавшиеся сквозь трещины лучи служили ему мерилом времени по мере того, как они становились все более пологими.