Страница 3 из 29
Джин вернулась к еде. Через минуту она спокойно сказала:
– Я любопытствовала.
– Теперь вы знаете.
Джин решила подразнить его, извлечь из раковины:
– Что знаю?
– То, насчет чего вы любопытствовали, что бы это ни было.
– Фу! Мужчины в основном одинаковы. У них у всех одна и та же кнопка. Нажми ее – и они все прыгнут в одном и том же направлении.
Фосерингей нахмурился и посмотрел на нее сузившимися глазами:
– Может быть, вы не настолько уж преждевременно развиты.
Джин напряглась. В каком-то странном, неопределимом отношении это было очень важно, словно само выживание зависело от уверенности в собственной мудрости и гибкости разума.
– Что вы имеете ввиду?
– Вы сказали то же самое, что обычно говорят чуть ли не все смазливые девчонки, – проговорил он с оттенком презрения. – Я думал, вы выше этого.
Джин нахмурилась. Ее характеру мало было свойственно абстрактное мышление.
– Я никогда не видела, чтобы это работало по другому. Хотя я склонна допустить, что есть исключения. Это разновидность игры. Я никогда не проигрывала. Если я обманываюсь, до сих пор это совершенно не имело никакого значения.
Фосерингей расслабился:
– Вам везло.
Джин вытянула руки, выгнула дугой тело, улыбнулась, сказав ему словно бы делая из этого секрет:
– Называйте это удачей.
– С Эрлом Эберкромби нельзя полагаться на удачу.
– Именно вы говорили о везении. Я думаю, что это не везение, а, скажем так, талант.
– Вам нужно будет работать еще и мозгами, – Фосерингей поколебался, затем сказал: – В действительности, Эрл любит… странные вещи.
Джин хмуро смотрела на него. Он продолжал ледяным тоном:
– Сейчас вы мучаете свой мозг, думая, как лучше задать вопрос: «А во мне что странного?».
Джин отрезала:
– Я не нуждаюсь в том, чтобы вы мне сообщали, что во мне странного. Я знаю это сама.
Фосерингей промолчал.
– Я полностью сама по себе, – сказала Джин. – Во всей Вселенной нет ни единой души, на которую мне не было бы наплевать. Я делаю только то, что мне нравится, – она наблюдала за ним украдкой. Фосерингей безразлично кивнул. Джин подавила свое раздражение, откинулась на спинку кресла и принялась изучать его, словно манекен в витрине… Странный молодой человек. Он когда-нибудь улыбается? Она вспомнила слухи о Капеллане Фибратесе: будто бы существо это способно размещаться вдоль спинного мозга человека и контролировать его разум. В Фосерингее достаточно было странной холодности, чтобы позволить себе такое предположение… Капеллан не мог манипулировать сразу двумя руками человека. Фосерингей держал в одной руке нож, вилку в другой и орудовал ими одновременно. Слишком много для Капеллана.
Он спокойно сказал:
– Я тоже наблюдаю за вашими руками.
Джин откинула назад голову и рассмеялась здоровым девичьим смехом. Фосерингей смотрел на нее без ощутимого выражения.
Джин проговорила:
– На самом деле вы хотели бы что-нибудь обо мне узнать, но слишком высокомерны, чтобы спрашивать.
– Вы родились в Ангел Сити на Кодироне, – ответил Фосерингей, – ваша мать оставила вас в таверне. О вас заботился игрок по имени Джо Парле. Когда вам исполнилось десять лет, вы убили его и трех других человек и спрятались на пакетботе Серой Линии «Бьюкирусе». Вас поместили в приют для бродяг на Белла Прайд. Вы сбежали. Директор был найден мертвым… Еще пять лет подобных поступков. Продолжить?
Джин потягивала вино и совершенно не выглядела сконфуженной:
– Вы работаете быстро… Но представляете все в ложном свете. Вы сказали: «Еще пять лет, мне продолжить?» О следующих пяти годах вы не знаете ничего.
Лицо Фосерингея не дрогнуло. Он сказал с таким видом, словно Джин ничего не произносила:
– Теперь слушайте внимательно. Это то, чем вы должны руководствоваться.
– Давайте. Я вся слух, – девушка откинулась в кресле. Умная техника: игнорировать неприятную ситуацию, словно ее нет и не было. Конечно, чтобы ее успешно применять, требовался характер определенного склада. Холодной рыбе Фосерингею это подходило прекрасно.
– Сегодня вечером вас здесь встретит человек по имени Веббард. Он главный управляющий Станцией Эберкромби. Мне посчастливилось иметь возможность влиять на некоторые его поступки. Он заберет вас на Эберкромби и введет в должность служанки в личных помещениях семьи Эберкромби.
Джин поморщилась:
– Служанка? Почему я не могу просто заплатить и отправиться на Эберкромби?
– Это не будет естественным шагом. Девушка вроде вас предпочла бы Козерог или Горизонт. Эрл Эберкромби крайне подозрителен. Он несомненно будет вас избегать. Мать его, старая миссис Клара, смотрит за ним очень бдительно, и голову ее все время сверлит мысль, что все знакомые девушки Эрла гоняются за его деньгами. Как служанка вы получите возможность встретится с ним в более интимных обстоятельствах. Он редко покидает кабинет, поглощен своим коллекционированием.
– Вот как? – промурлыкала Джин. – Что он собирает?
– Все, что вы можете себе представить, – сказал Фосерингей, раздвинув губы, так что получилась почти улыбка. – Я понял со слов Веббарда так, что Эрл, помимо всего, романтик и напропалую флиртует с девушками на Станции.
Джин скривила рот в утонченной издевке. Фосерингей бесстрастно смотрел на нее.
– Когда я… начну?
– Веббард отправится на грузовой барже завтра. Вы с ним.
Раздался шепчущий голос звонка. Фосерингей тронул кнопку:
– Слушаю.
– К вам мистер Веббард, сэр.
Фосерингей направил пузырь вниз, на посадочную площадку.
Табличка на двери гласила: Ричард Майкрофт, адвокат. В очень давние годы кто-то сказал Джин, когда ее судили, что Ричард Майкрофт очень хороший адвокат.
В приемной сидела темнокожая женщина лет тридцати пяти, с суровым проницательным взглядом.
– Вам назначено время?
– Нет, – сказала Джин, – я очень тороплюсь.
Секретарша поколебалась чуть-чуть, затем склонилась к коммуникатору.
– Вас хочет видеть молодая леди – Джин Парле. Новое дело.
– Очень рад.
Секретарша кивнула в сторону дверей:
– Вы можете войти.
Она не такая как я, – подумала Джин. – Потому что я есть то, чем она была и хочет быть снова.
Майкрофт был крепким человеком с приятным лицом. Джин сконструировала в себе тщательную защиту против него. Если вам кто-либо нравится и знает об этом, то чувствует себя обязанным советовать и вмешиваться. Она не желала ни советов, ни вмешательства. Она хотела два миллиона долларов.
– Очень рад, молодая леди, – сказал Майкрофт. – Чем могу служить?
Он обращается со мной как с ребенком, – подумала Джин и сказала:
– Я хочу совета. Я знаю о порядке наследования. Я имею возможность заплатить сотню долларов. Когда вы насоветуете мне на сотню долларов, дайте знать, и я уйду.
– За сотню долларов можно купить множество советов, – сказал Майкрофт. – Советы дешевы.
– Но не советы юриста.
Майкрофт перешел к делу.
– Что вас беспокоит?
– Вы учитываете, что весь наш разговор должен быть строго конфиденциальным?
– Несомненно, – улыбка Майкрофта превратилась в вежливую гримасу.
– Здесь нет ничего незаконного, насколько это касается меня, но я не хочу, чтобы через вас просочились какие либо тайные намеки тем людям, которые заинтересованы в деле.
Майкрофт распрямился за своим столом.
– От адвоката всегда требуется уважение к доверию клиента.
– О'кей… Ну тогда так, – и она рассказала ему о Фосерингее, о станции Эберкромби. Она сказала, что Эрл Эберкромби болен неизлечимой болезнью. Она не упомянула о намеках Фосерингея на эту тему. Это она тщательно вычищала из своего мозга. Фосерингей нанял ее. Он сказал ей, что делать. Сказал, что Эрл Эберкромби болен. Этого ей вполне достаточно. Если она будет задавать слишком много вопросов, могут вскрыться вещи, слишком отвратительные даже для ее мужественного характера. Фосерингей найдет другую, менее любопытную… Она уклонилась от точного наименования болезни Эрла. В действительности, она сама не знала этого. И не хотела знать.