Ночная тень

Найт наблюдал за ней, замечая, как пламя свечей бросает мягкие отблески на ее головку, зажигая золотистые блики в густых белокурых волосах. Тонкое кружево вокруг выреза, обрамляло белоснежные плечи и спускалось к упругой груди под мягким шелком.

Найт покачал головой. Если продолжать и дальше непрерывно думать об этом, представлять, воображать… он пропал, пропал навеки. Найт поэтому и попросил ее сыграть, чтобы хоть немного удержать на расстоянии, но это не возымело никакого действия.

Он должен держать себя в руках. Эти странные, непонятные, тревожащие чувства, которые он испытывает к Лили, необходимо держать в узде. Нельзя допустить, чтобы они им правили. Но только ли похоть? Единственно ли вожделение завладело им?

— Довольно, Лили.

Найт поднялся и взял со стола подсвечник. Пальцы Лили нервно упали на клавиши; раздался беспорядочный аккорд. Она взглянула на мужа с каким-то странным облегчением. Он играл с ней в какую-то непонятную игру, и Лили желала положить ей конец, желала, чтобы он отнес ее в постель, лег рядом, любил ее. Как только она узнает в чем дело, времени хватит, чтобы вознести молитву Господу, или хотя бы немного восстановить душевное равновесие. Не сразу, но понемногу, постепенно.

Лили медленно встала, застенчиво улыбаясь мужу. Найт протянул руку, и она доверчиво положила в его большую ладонь свою маленькую.

— Я велел перенести твои вещи в мою спальню, — сообщил он, пока они вместе поднимались по ступенькам.

— Ты очень добр.

— Добр? Я просто хочу, чтобы ты была рядом. На следующей неделе мы займемся твоим гардеробом.

— По-моему, это необязательно, — возразила Лили. — Мое подвенечное платье великолепно, Найт. И кольцо тоже. Мне не хотелось бы выглядеть неблагодарной.

— Благодарность не имеет с этим ничего общего, Лили. И вообще, не желаю я никакой благодарности. Хочу только тебя, ничего больше.

— Я и так твоя.

— Еще нет, — пробормотал Найт с таким видом, будто у него внезапно начались сильные боли.

Они наконец добрались до хозяйских покоев в конце коридора. Найт открыл дверь, улыбнулся невесте и попросил:

— Вот, возьми свечи, пожалуйста. — Лили, вцепившись в серебряный канделябр, переступила порог спальни. Найт повернулся, потянул на себя тяжелую дубовую дверь и прислонился к ней спиной:

— Пожалуйста, постой спокойно еще мгновение. Я хочу хорошенько рассмотреть тебя. — Лили повиновалась, чувствуя себя неловкой дурочкой. Канделябр задрожал во внезапно ослабевших пальцах, и Найт отобрал его, поставив на камин. — Здесь довольно тепло, — заметил он, наклонившись, чтобы подбросить еще одно полено в огонь. — Я велел Тромбину натопить получше.

— Тут нет ширмы, Найт, а я… Найт властно протянул руку:

— Я буду твоей горничной. Лили, но не сейчас. Еще рано.

Он направился к ней очень медленно, не сводя глаз с ее лица.

— Ты так прекрасна, — прошептал он, и Лили опустила ресницы, чувствуя, как его пальцы легкими касаниями дотрагиваются до щеки, лба, ушей.

— А вы, милорд? Неужели ни одна женщина не говорила, как вы красивы?

— Не больше дюжины. Я никогда им не верил.

— А мне поверишь?

Найт долго вглядывался в жену:

— Посмотрим. Утром. А теперь, моя дорогая невеста, я хочу целовать тебя, пока не зазвенит в ушах.

Лили, побагровев от смущения, сжалась, но Найт осторожно приподнял ее подбородок:

— Лили, — выдохнул он.

Почувствовав на губах теплое дуновение, она положила руки на его плечи и прижалась к нему. Найт несколько долгих мгновений пожирал взглядом ее рот, потом поцеловал, сначала нежно, едва дотрагиваясь, быстрыми, почти невесомыми поцелуями, заставившими Лили улыбнуться и открыть глаза.

Найт кончиком пальца обвел ее рот:

— Разомкни губы. Лили молча повиновалась; поцелуи становились все крепче. Она ощущала на губах сладкий вкус шампанского, смешанный с более кисловатым привкусом лимонного пудинга, и его собственный, неповторимый вкус. Найт, великолепный мужчина, прекрасный человек — ее муж и наконец принадлежит ей. Лили впервые в жизни ощущала себя свободной, получив свободу быть собой, свободу показать Найту все, что чувствует к нему. Его язык коснулся ее языка, и Лили изумленно встрепенулась. Но только на мгновение. Потом она приняла его.

Теперь она была полностью в его власти. И Найт мог делать с ней все, что захочет. Но он постарался забыть о пульсирующей боли в чреслах и, сжав ладонями упругие ягодицы, поднял Лили, отнес поближе к камину и, придавив к стене, прижался к жене всем телом, ощущая, как в грудь упираются мягкие холмики, как они вздымаются, когда он прикасается напряженным, твердым как сталь, горящим древком в ее живот. Лили охнула от неожиданности. — Тебе нравится? Но слова не шли на ум, и единственным ответом стал страстный поцелуй. Прижавшись губами к губам мужа. Лили, сама того не сознавая, вонзила ногти в его плечи. Она ощущала спиной твердую стену, чувствовала, как крепко Найт прижимается к ней, и, напрягаясь, стремилась впечататься в него, как можно сильнее, не в силах совладать с собой. Потом она неожиданно вспомнила слова Найта о дубовой роще и о том, что он сделал с ней в тот день. Лили была непередаваемо возбуждена, смущена и теряла рассудок от предвкушения неведомого.

Но Найт неожиданно отстранился от нее, и глаза Лили мгновенно распахнулись:

— Найт, — отчаянным шепотом позвала она.

— Секунду, Лили.

Найт встал перед ней на колени, постепенно приподнимая подвенечное платье.

— Оно гораздо тоньше амазонки, и я боюсь его порвать, — пояснил он.

Лили почувствовала дуновение холодного воздуха на голых ногах. Найт снова стоял перед ней, прижимаясь губами к ее губам, а его рука легла на ее бедро. Лили снова охнула, лихорадочно обнимая его, стараясь прижаться как можно теснее. Рука Найта медленно двинулась вверх; он снова поцеловал Лили, тихо спросив:

— И это тебе нравится? Совсем близко, дорогая, я почти касаюсь тебя. О Боже, неужели ты не видишь, не понимаешь, что я испытываю сейчас, лаская тебя? — Его пальцы легко раздвинули тугие завитки, безошибочно отыскали средоточие ее желания. Лили вздрогнув, беспомощно всхлипнула. — На этот раз нам никто не помешает. Никто на свете.

Его поцелуй становился все более жгучим, язык гладил язык Лили, а пальцы ритмично ласкали влажную женскую плоть, сводя ее с ума, заставляя стонать и кричать, опьяняя почти до обморока, побуждая надавливать всем весом на безжалостно-умелые пальцы в попытке узнать больше, больше…

Средний палец Найта скользнул в теплую расщелину, и Лили подалась вперед, уронив голову на его плечо:

— Найт, я не могу….

Но палец лишь проник еще глубже:

— Не можешь, что? Ты такая тугая. Лили, такая теплая и…

Он терял голову от безумного желания, фаллос напряженно пульсировал, наливаясь горячей кровью, и Найт поспешно отодвинулся от Лили Он должен подарить ей наслаждение, прежде чем возьмет ее.

Пальцы Найта скользнули вверх, пока снова не отыскали тугой бутон. Найт, улыбаясь, ткнулся носом ей в лицо, она подняла глаза навстречу его поцелуям.

— Тебе ведь нравится это, правда. Лили? Я ведь знаю, нравится. Ты уже влажная и мягкая, и я…

Его язык вновь проник в рот Лили. Она застонала, откинув голову, словно предлагая горло и трепещущие груди жадному рту. Пальцы дразнили и окунались в нее все настойчивее. Найт чувствовал, как в ней нарастает напряжение, как цепенеют ноги, понимая, что еще мгновение — и Лили забьется в конвульсиях оргазма. Он хотел видеть ее лицо в этот момент. Пытаясь сдержать себя, продлить ее сладостные терзания, он чувствовал, что не может больше ждать. Движения его ускорились, ласки стали лихорадочными. Лили выгнула спину, бедра подались вперед, веки опустились, а из горла вырвался крик.

— Открой глаза. Лили.

Она, не рассуждая, повиновалась, и он увидел безбрежное потрясенное изумление в этих глазах. Тело ее словно взорвалось, а мир разлетелся на тысячу мелких осколков. Изумление через какое-то время сменилось беспомощным наплывом чувств, которые она никогда не умела скрыть от него.