Страница 36 из 36
– И вы рассчитываете на то, что текниканты будут продолжать снабжать вас оружием и боевой техникой?
– А почему бы нет? Им мало дела до того, кто покупает их товары.
– Ну, а кто введет их в курс ваших надобностей? Кто отдаст необходимые распоряжения паонитам?
– Естественно, мы сами.
– А как они поймут вас? Вы не говорите ни на языке текникантов, ни на языке Пао, а они не понимают валианта. Мы, когитанты, отказываемся служить вам.
Маршал снова рассмеялся:
– Это уже становится интересным. Вы хотите сказать, что когитанты, как люди весьма сведущие в лингвистике, будут править валиантами?
– Нет. Я лишь имел в виду, что вы не в состоянии править планетой Пао, ибо не сможете общаться с теми, кого хотите видеть своими вассалами.
Эстебан Карбоне пожал плечами:
– Это не имеет большого значения. Мы немного владеем Пастичем – достаточно для того, чтобы нас поняли. А скоро мы будем говорить еще лучше и научим наших детей.
Беран впервые за все это время заговорил:
– Я предлагаю решение, которое, возможно, удовлетворит всех. Давайте условимся, что валианты вправе уничтожить столько паонитов, сколько им угодно – всех тех, кто окажет им активное сопротивление, – и таким образом осуществлять диктат. Вскоре они окажутся перед противоречием: во-первых, в паонитской традиции противиться любого рода принуждению, а во-вторых, они не смогут общаться ни с паонитами, ни с текникантами.
Карбоне слушал с непреклонным выражением лица.
– Время стушует это противоречие. Помни: мы по природе своей завоеватели.
– Согласен, – кивнул Беран устало. – Вы завоеватели. Но все же вам лучше править с минимумом проблем. А пока Пао не заговорит на едином языке, таком как Пастич, вы не можете управлять без крупных массовых беспорядков.
– Тогда весь Пао должен заговорить на едином языке! – закричал Маршал. – Это легко поправимо. Что такое язык – просто набор слов. Вот мое первое распоряжение: каждый человек на планете – будь то мужчина, женщина или ребенок – обязаны изучать Пастич.
– А пока они его не выучили – что будет? – поинтересовался Финистерл.
Эстебан прикусил губу.
– Что ж, события должны идти своим чередом, – он поглядел на Берана.
– А потом вы признаете мою власть?
Беран засмеялся:
– Охотно. В соответствии с вашим пожеланием отныне я приказываю, чтобы каждый ребенок – валиант, текникант, когитант и паонит – изучал Пастич, отдавая ему приоритет даже перед языком его родителей.
Эстебан Карбоне уставился на него в нерешительности, некоторое время молчал и наконец произнес:
– Ты очень ловко вывернулся, Беран. Это правда, что мы, валианты, не хотим обременять себя рутиной правления, и это единственный повод для заключения с тобой соглашения. В этом и будет заключаться твоя единственная польза. И до тех пор, пока ты послушен и полезен нам, ты можешь восседать в Черном Кресле и носить имя Панарха, – он поклонился и строевым шагом вышел из павильона.
Беран тяжело опустился в Черное Кресло. Лицо его было бледным и измученным, но спокойным.
– Я пошел на компромисс, я унизился, – сказал он Финистерлу. – Но однажды я добьюсь претворения в жизнь всех моих планов. Палафокс мертв, и мы должны взяться за главную задачу моей жизни – объединение Пао.
Финистерл протянул Берану один кубок горячего вина, сделал большой глоток из другого:
– Эти чванливые петушки – сейчас они маршируют вокруг своей стелы, бьют себя в грудь и в любой момент… – он направил палец на вазу с фруктами. Из пальца вырвалось голубое пламя, ваза разлетелась в осколки.
– И все-таки это лучше, чем если бы мы позволили им восторжествовать,
– сказал Беран. – В общем, они неплохие люди, хотя и наивные – и более охотно будут сотрудничать с нами в качестве хозяев, нежели подчиненных. А через двадцать лет…
Беран встал. Они с Финистерлом подошли к окнам и взглянули на крыши Эйльянре. Панарх продолжал:
– Пастич – смесь из языков Брейкнесса, Пао, текниканта, валианта… Пастич – служебный язык. Через двадцать лет все будут говорить на Пастиче. Он обогатит прежний образ мышления, сформирует новый. Каким тогда станет Пао?
Беран и Финистерл глядели в ночь, озаренную огнями Эйльянре, и размышляли.