Клятва

В ПРЕДРАССВЕТЬИ

Встрепенулся, как спросонок, Линотип. Вздохнул покой. Перестук ротационок Опадает за спиной. Под ногами нежным хрустом Отдает недавний снег. А над нами звезды рвутся, Пропадая в тишине. С плеч сонливую усталость Ветерок легонько сдул. Старина! Опять ты малость, Чем-то тронутый, Взгрустнул? Старина, опять ты?.. Встало: Помутневшее лицо, Все надежды Над реалом Задыхаются свинцом. Меркнет юность год за годом, Тихо валится жена. Ты идешь по всем невзгодам, Как по чуждым сторонам. А по сердцу бьется гулко Память страшная жены. Сон гуляет в переулках По простору тишины. Мы выходим на Свердловку, И легко, И хорошо. Слышно, как вздыхает робко Неисхоженный снежок. Слышно —                     в тишине предзнойной День Из запертых дверей Надвигается спокойно В полусумрак фонарей. Кто-то вышел одиноко, Отряхая снов угар. В варежках, с метлой широкой Встал на мягкий тротуар. И уже стучит негромко Сонный, маленький трамвай, И торопится швейпромка К комбинату «Первомай». Старина! А ты угрюмым Притворяешься И злым. Что ж, шагай и тихо думай. Что же, вместе помолчим. Я люблю молчать, мечтая. Вот и дом с густой резьбой, Где девчонка проживает С родинкою над губой. Изучил я эти окна И скамейку на двоих. Как певал здесь ветерок нам, Спутав помыслы мои! А теперь? Темней и глуше В занавешенном окне, Спит на розовой подушечке, Забыла обо мне. Старина! Шагай, украдкой Грусть-досаду теребя, С затаенною оглядкой На меня и на себя. Тронут я удачной сменой. Надвигающимся днем. Сном девчонки неизменной, Неисхоженным снежком. Тронут тем, что в этой рани, В этой свежести утра, Я в твоем воспоминаньи Встал итогом всех утрат. Но, старик, И жить мы будем — Мир мечтателей-ребят! — Отработаем, отлюбим И вспомянем про тебя. По земле пройдемся ловко И притопчем теплый снег. Рвутся звезды                            над Свердловкой, Пропадая в тишине. 1934

К ТЕБЕ ОДНОЙ, К ТЕБЕ ОДНОЙ…

ДАЛЕКОЙ ДЕВЧОНКЕ

Это все с годами опадет На кривую грустную усмешку. И растают, как весенний лед, Наши встречи, клятвы и измены. Выхожу. Пошумливает март, Омывая звезды в чистых лужах. Наклонились зимние дома, Прослезясь от выжданного счастья. В это время где-то далеко Ты лелеешь наше обещанье. Я его скреплял своей строкой. А теперь и март, и ночь, И я Прохожу, как в позабытом сне, Заслоняя наше обещанье. Девушка протягивает мне Длинный взгляд и маленькую руку. И в ответ ей покачнулся я, Кровь метнулась, и забыло сердце.  Что другая, клятву затая, Дожидается конца разлуки. Будь же так. А я, я за беду,  Жгучую, что долго не встречались, Опечалю каждую звезду, Может, не последнею печалью. Разреши мне в песнях сохранить Всю тебя до кружева на юбке. До поры, когда вот эти дни Упадут на грустную улыбку. В это верь! А в остальное — нет. Я сломал тяжелую поруку: Девушка протягивает мне Длинный взгляд и маленькую руку. 1934

РАЗРЫВ

Да, это надо высказать.

Б. Пастернак Заря в огородах над нашим пряслом Тысячу раз взлетала и гасла. Друзья засыпали и вновь вставали, Яблони стряхивались и расцветали. А мы все бродили с тобой, бродили. Ломали орешник, мяли цветы. О чем-то вполголоса говорили, Сшибали росинки с сучков, и ты Манила, звала меня под Кипрово — Уйти на заветные бугорки. Шли. Рука об руку. Ни слова. Дрожью несло от твоей руки. Подруги завидовали, не смея, Бабы предсказывали у дверей… Меня оплетали и жгли, как змеи, Каленые косы с твоих плечей. Шла перед нами, как жизнь большая. Мечта в ослепительной голубизне. Я припадал к тебе, все прощая. И думалось: больше не надо мне. Я буду в буранах надеждой греться, Любовь проносить сквозь ласки вьюг. А наши клятвы, как в честном детстве, Лучшими песнями обовью. Что же мне больше? Пастух над нами Последнюю зорю кнутом рассек. Ты, встрепенувшись, взмахнув бровями, Пропала.                 Забыть бы, забыть бы все! Долго ль ты будешь мне сниться, стерва? Где твои клятвы? От встречи первой Остались верны, прижились со мной Открытки с печалью и бред ночной. А ты вот никак не поймешь. На свете По-разному, видно, смеяться нам. Платки твои мне не нужны, а эти, Что были у сердца, — рву пополам. 1934