Страница 7 из 64
«Потом спрошу», – решил мальчишка и тоже постарался заснуть.
Распоряжение Главного департамента оккупированных территорий.
В кратчайшие сроки создать детскую военизированную школу для неполноценных… Для этой цели отобрать из детских интернатов, расположенных на территориях рейхскомиссариатов (гау): «Остланд», «Украина», «Московия», «Уральский хребет», «Сибирь»… развитых физически и умственно детей десяти-двенадцати лет преимущественно славянской национальности… выпускники школы будут использоваться в карательных операциях на оккупированных территориях… выполнять функции подразделений полиции… Диверсионная деятельность на территории врага…
…назначить ответственным гауляйтера «Украина» Отто Розенбурга…[8]
…03 апреля 1962 г.
– Подписано рейхсляйтером{7} Карлом Брандтом{8}, одобрено лично фюрером, – в раздражении закончил читать Густав Кранц. – Послушайте, Отто, скажите честно, вы действительно считаете, что это хорошая идея? – обер-бургомистр Киевской области, как обычно, был прямолинеен.
– Густав, ты же знаешь, наше мнение никого не интересует, – безапелляционно заявил Отто Розенбург. – Директива утверждена лично фюрером. А нам остается только принять ее к исполнению. И смею тебя заверить, что рейхсляйтер спросит с нас по полной программе!
– Ну разве они не понимают, что мы собственными руками выроем себе яму! – Кранц нервно принялся ходить из угла в угол.
– Да не волнуйся ты так, Густав, – гауляйтер нацедил в стакан на два пальца хорошо выдержанного коньяка и протянул Кранцу, – выпей! Возможно, ничего путного из этого не получится, и рейхсминистерство свернет эту программу.
– Нет, Отто, ты не понимаешь – это тенденция! Неужели у нас не хватает солдат? На худой конец, те же власовцы, Бандера? Они хоть воюют осознанно, за идею! А эти…
– Ладно, хватит болтать! – остановил словоизлияния Кранца Розенбург. – Все готово для приема первой партии?
Густав хмуро кивнул.
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» – первый детский
военизированный интернат
для неполноценных.
– Итак, засранцы, прочистите уши и слушайте, что я вам скажу! Повторять не буду! – надрывал глотку Роберт Франц, старший мастер-наставник военизированного интерната для неполноценных. По-русски он говорил чисто, без малейшего акцента. – Вам, уроды, неслыханно повезло – вас вытащили из дерьма, которым вы по сути и являетесь! Но… – Он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил: – Лично фюрер дает вам, скотам, уникальную возможность принести пользу Новой Германии. Служить Фатерлянду – большая честь даже для немецких солдат…
– А мы-то тут при чем? – донесся до наставника нахальный мальчишеский голос. – Пусть предатели, навроде тебя, под немцев прогибаются! А я не буду!
– Это кто у нас такой умный? – рыскающий взгляд наставника пробежался по разношерстной мальчишеской толпе.
– Ну, допустим, я! – развязно ответил все тот же голос.
– Тогда шаг вперед, смельчак! – Роберт наконец увидел наглеца. Мальчишка, смело глядя в глаза наставнику, вышел из строя. – Имя, фамилия! – рявкнул Франц.
– Владимир Путилов, – не испугавшись, все так же нагло ответил пацан.
– Значит, Вольф, – задумчиво произнес старший мастер-наставник, размышляя, как ему поступить с зарвавшимся подростком.
– Сам ты Вольф, морда полицайская! – не полез за словом в карман мальчишка. – Я – Владимир!
– Дерзость – это хорошо! – холодно произнес Роберт. – Настоящий мужчина, а тем более воин, должен быть дерзок. Но дерзость хороша в бою, – повысив голос, произнес Франц, чтобы его хорошо слышал весь строй, – а дерзость по отношению к командиру наказуема! После построения – неделя карцера! На хлеб и воду! Кормежка – раз в сутки! Все остальные будут получать полноценное трехразовое питание! Да, – чуть не забыл наставник, обращаясь к мальчишке, – почему ты решил, что я предатель и «морда полицайская»?
– А чего тут понимать? По-русски вон как лопочешь – ни один немец так не умеет! Значит, наш, русский. А если русский с немцами, значит, предатель, морда полицайская! – на одном дыхании выпалил Вовка.
– Значит, так, – громко заявил Франц, – поясняю для всех! Я, Роберт Франц, старший мастер-наставник «Псарни», являюсь истинным арийцем! И буду требовать от вас, ублюдочных унтерменшей, уважать чистоту моей крови! Это раз! А насчет моего русского языка… – Он криво усмехнулся. – Я родился и вырос в России. Мои предки – поволжские немцы! Поэтому не считайте меня ровней. С завтрашнего дня каждая провинность будет строго караться! На сегодня я вас всех прощаю! Кроме тебя, – Роберт широко улыбнулся Володьке, – однажды наложенные наказания я не отменяю. Сейчас все идут в баню, затем получают обмундирование – и в столовую. А ты, мой дерзкий друг, – в карцер!
Петька смотрел в спину удаляющемуся в сопровождении охранников Вовке и тяжело вздыхал – помочь своему смелому другу он не мог. Вскоре Вовка исчез за углом бревенчатого барака. Петька шмыгнул носом и прибавил шагу – после бани немцы обещали кормежку, а жрать ох как хотелось, невзирая ни на что. В большом предбаннике мальчишек заставили раздеться догола, приказав сваливать грязную одежду в одну большую кучу. Затем, выстроив их в некое подобие очереди, быстро обрили наголо. После стрижки, выдав каждому по большому куску душистого мыла и жесткую мочалку, воспитатели загнали всех мальчишек в большую баню. Петька мылся с удовольствием – последний раз он испытывал такое блаженство, наверное, с год назад. Он стоял под ласкающими теплыми струями воды, с наслаждением сдирая мочалкой въевшуюся грязь. Прикасаясь к непривычно колючей обритой голове, мальчишка улыбался, представляя, как смешно, должно быть, он выглядит. Но о потерянных волосах Петька не жалел – уж очень его в последнее время донимали вши. Эти мелкие твари иногда кусались так сильно, что расчесанная кожа головы покрывалась кровоточащими струпьями. Разрешив мальчишкам вволю наплескаться, воспитатели дали команду по одному выходить в предбанник. Предбанник за время помывки изменился: пропало грязное белье, пол оказался чисто вымытым, в воздухе витал неприятный запах дезинфекции. Вдоль стен были разложены большие тюки с форменной одеждой и добротной обувкой. Выскочив из бани, мальчишки попадали в цепкие руки интернатских эскулапов. Врачи, не особо церемонясь, осматривали подопечных: раскрывали им рты, проверяя зубы, залазили в носы и уши, слушали дыхание сквозь железные трубки. Больных, в основном простуженных, тут же отправляли в карантин. Прошедшим медосмотр без каких-либо нареканий приказали подобрать себе обмундирование по размеру и строиться на улице. Примерно через час все воспитанники интерната щеголяли в новенькой форме с нашитой на рукаве странной эмблемой – оскаленной собачьей мордой над скрещенными метлами. Роберт Франц с удовлетворением пробежался взглядом по бледным, не тронутым солнцем бритым мальчишеским головам.
– Становись! – рявкнул он, решив перед обедом наставить на путь истинный новоявленных курсантов. Мальчишки засуетились, толкая друг друга локтями в жалкой попытке выстроиться по линейке. Это у них плохо получалось. Наконец строй замер.
– Запомните, ублюдки! – зычно заорал Франц. – С сегодняшнего дня вы курсанты спецшколы «Хундюгендс» или попросту – Псы. Все рассмотрели эмблему нашей школы? Поясняю: вы должны быть преданы Рейху, как настоящие псы, должны рвать врага зубами при отсутствии другого оружия под рукой…
– А метлы? – выкрикнул кто-то из толпы.
– Поганой метлой обычно убирают мусор… А кто будет мусором, я непременно вам сообщу! А сейчас в столовую шагом арш!
Обед оказался шикарным – многим новоиспеченным курсантам-Псам такое не могло присниться даже в самых радужных снах. Наваристый суп с мясом, перловка, щедро сдобренная плавленым маслом, хлеба вволю и компот. Причем добавки – сколько съешь, большие кастрюли с едой стояли тут же, посередине стола. А фрукты!!! Самые настоящие яблоки, большие и красные.