Страница 7 из 22
Кондуктор отрывает криво
Билеты розовые...
Сидят туристы с рюкзаками,
Курсистки с косами,
Монах какой-то рядом с нами
и Римский-Корсаков.
За снежной пылью от копыт,
За дымом выхлопов
Он слушает, как Тихвин спит,
В ветвях нагих пропав...
За монастырскими стенами,
За дымной фабрикой —
Пирог, слоеный временами, годами, фактами...
Они в Скрижалях были строчками,
В музеях — латами,
И все смешались, оттого что
В с е г д а была Ты...
И от того, что в стеклах ватных,
В невнятной замяти,
Коней и дней невероятность
Следишь глазами Ты.
* * *
В окна мне глядят Юпитер и Париж.
...Где-то там ночная питерская тишь.
А в Воронеже — вороны на крестах,
У них черные короны на хвостах.
И растаяло созвездье Гончих Псов,
И пластается туман из-за лесов,
Где молчит, как берендеева страна,
Вольной Вологды белесая стена.
А за ней — морозцем тронутая ширь...
Там затерян Ферапонтов монастырь,
Там над озером, где низкая трава,
Тают в воздухе неспетые слова,
Цвет лазурный не отдавшие зиме —
Дионисиевы фрески в полутьме...
Там, в приделе, за безлюдный этот край
Заступись ты, Мирликийский Николаи,
За осенний, за желтеющий рассвет;
Помяни, что мне туда дороги нет,
Помяни, что в граде-Китеже живу:
Только воду осязаю, не траву.
Помяни, что я молился за леса
И над озером тугие паруса...
Ты, взлетающий в подкупольную высь,
За меня, святой Никола, помолись...
ОПРИЧНИНА
Павлу Антокольскому
1
ПРОЛОГ
Опричники едут
За Москва-рекою зарева
Вдалеке.
Скачут люди государевы
Налегке, налегке.
Только филин где-то ухает,
Конь храпит, конь храпит,
Только глина тяжко плюхает
От копыт, от копыт...
Пляшут тени в свете месяца
На Руси —
А за заборами-то крестятся:
«Пронеси, пронеси!»
Ох и страшен вид их праздничный
В час ночной!
«Ну, авось, на этот раз еще
Не за мной, не за мной!..»
Память — пятна факельные вдоль Москва-реки.
Мотоциклы фарами прощупывают потолки...
На запор ворота добрые
От греха:
Ну а вдруг как пустят огнивом
Петуха, петуха?
Их начальник смотрит радостно
На грабеж, на пожар —
А ведь он, опричник Вяземский,
Из бояр!
Видно все именье начисто
Прогулял, прокутил,
Что в опричное палачество
Поступил!
Над попоною богатою
У седла —
Песья голова косматая,
И метла, и метла:
Чтоб измену чуял скверную
Аки пес,
Чтоб царю Ивану верную
Службу нес...
Память — копоть факельная да звериный страх.
Мотоциклы фарами шарят в мозгах...
Справедливо ли, облыжно ли —
Всех мети, грех — не грех!
А какой злодей из книжников —
Паче всех, паче всех!
Хоть боярин — не боярин ты —
Виноват? Виноват!
Православный ли, татарин ты —
Всем подряд, всем подряд
И хоромы будут дадены,
И земля, и земля:
Два столба, что с перекладиной,
Да петля...
Память — пепел факельный да вороний грай.
Мотоциклы фарами высвечивают дорогу в рай...
2. Из письма, найденного в Соловецком монастыре.
... И нет Адашева, и нет Сильвестра.
Повсюду, как проклятие Господне,
Опричные и жгут и грабят земских,
И смердов бьют, и забирают девок —
Все именем царя...
Но как же он —
Повинен ли в бесчинствах, или сам
Не знает, что творится на Руси?...
... И днесь пишу я, бывший переписчик
Посольского Приказа.
Довелось
Мне перебеливать большую книгу
Последней Летописи. А когда
И прописи и многие картины,
Все в книге было начисто готово,
Затребовал Великий Государь
Меня и труд мой, и рукой своей
Вписал он о крамолах, что бояре
Чинили в дни, когда болел он тяжко.
И сам же записал о том, что в судьях
Курлятев был, Адашев, Шереметев
И Висковатый-дьяк »
А после, как пришлось мне книгу эту
Опять перебелить, и в новый раз
Картины заказать, какие надо,
(Прошло лет пять, а может быть и боле)
Царь учредил Опричнину в тот год,
И в Александровскую слободу
Уехавши, затребовал опять
Мой труд к себе, и на полях вписал,
Все имена злодеев, и меж ними
Курлятев был, Адашев, Шереметев
И Висковатый-дьяк
Еще вписал, что смуты и мятеж
Причиной оскуденья в государстве.
Я ж был сюда на строгий постриг сослан
И
писано сие рабом господним
Монахом соловецким Мисаилом.
(В миру — Матвей Семенов сын Лобанов)
3. Крепость Печерская
Будет крепость у Печер!
Незадаром же вечор
Изо всех деревень смердов собирали!
Где Печеры — где Изборск!
И людей на двадцать верст
Друг за дружкою монахи расставляли:
Повелел отец Корнилий,
Чтоб изборский известняк
Не носили, не возили,
А вот так —
Словно ведра на пожаре — по рукам
Двадцать верст передавали,
Да чтоб батогов давали нерадивым мужикам!
Будет крепость у Печер,
Чтоб король нипочем
Не прошел в российские пределы...
Только кто ж в Москву принес
На Корнилия донос,
Что замыслил, мол, егумен злое дело:
«Для чего бы он без царского веленья
Указал к монастырю таскать каменья?
Чтоб Жигмонту передать укрепленья?...»
— Эй, бояре — не бояре, все мутители,
А на плаху на Пожаре не хотите ли?
(Голос из XX века:
И никто не объяснил внизу ему,
Что инициатива — наказуема?)
Нет, опричнина —
Не пустяк, не пустяк,
Нет, опричнину
Не простят, не простят
потомки...
4. Монолог Андрея Курбского
Прощай, Москва, не свидимся с тобою —
Бегу я...
Не за тебя, Москва, на поле боя
Паду я...
Что ж, видно больше не судьба мне.
Разлука сгложет.
Хоть княжья шапка дорога мне,
Башка — дороже...
Всех добрых он побил и сильных,
Кто для него старался.
Решил, что сам один — Россия,
Бога не убоялся.
Но слышишь, Господи, клянусь я,
Что никакого
И заговора не было, в том Русью
Клянусь...
(Голос из XX в.: Что нынче стоит слово!)
Под топором навек закрыть глаза мне
Не гоже!
И княжья шапка дорога мне,
Ан истина дороже!
5. Курбский у Корнилия.