Стихотворения

" Ни веселья, ни сладких мечтаний "

Ни веселья, ни сладких мечтаний Ты в судьбе не видала своей: Твоя жизнь была цепью страданий И тяжелых, томительных дней. Видно, Господу было так нужно: Тебе крест Он тяжелый судил, Этот крест мы несли с тобой дружно, Он обоих нас жал и давил. Помню я, как в минуту разлуки Ты рыдала, родная моя, Как, дрожа, твои бледные руки Горячо обнимали меня: Всю любовь, все мечты, все желанья — Все в слова перелить я хотел, Но последнее слово страданья, — Оно замерло в миг расставанья, Я его досказать не успел! Это слово сказала могила: Не состарившись, ты умерла, Оттого — что ты слишком любила, Оттого — что ты жить не могла! Ты спокойна в могиле безгласной, Но один я в борьбе изнемог… Он тяжел, этот крест ежечасный, Он на грудь мне всей тяжестью лег! И пока моя кровь не остынет, Пока тлеет в груди моей жар, Он меня до конца не покинет, Как твой лучший и символ, и дар!

24 мая 1859

" О, будь моей звездой, сияй мне тихим светом, "

О, будь моей звездой, сияй мне тихим светом, Кака эта чистая, далекая звезда! На землю темную она глядит с приветом, Чужда ее страстям, свободна и горда. И только иногда, услыша в отдаленьи Любви безумный стон, отчаянный призыв, Она вздрогнет сама, — и в жалости, в смятеньи На землю падает, о небе позабыв!

Конец 1860-х годов

НЕДОСТРОЕННЫЙ ПАМЯТНИК

Однажды снилось мне, что площадь русской сцены Была полна людей. Гудели голоса, Огнями пышными горели окна, стены, И с треском падали ненужные леса. И из-за тех лесов, в сиянии великом, Явилась женщина. С  высокого чела Улыбка  светлая на зрителей сошла, И площадь дрогнула одним могучим криком. Волненье  усмирив движением руки, Промолвила  она, склонив к театру взоры: "Учитесь у меня, российские актеры,      Я роль свою сыграла мастерски.      Принцессою кочующей  и бедной,      Как многие, явилася я к вам, И так же жизнь моя могла пройти бесследно, Но было  иначе угодно небесам!       На шаткие тогда ступени трона       Ступила я бестрепетной ногой —       И заблистала старая корона       Над  новою, вам чуждой, головой. Зато как высоко взлетел орел двуглавый! Как низко перед ним склонились племена!       Какой немеркнущею  славой       Покрылись ваши  знамена! С дворянства моего оковы были сняты, Без пыток загремел святой глагол суда, В столицу Грозного сзывались депутаты,       Из недр степей вставали города… Я женщина  была — и много я любила… Но  совесть шепчет мне, что для любви своей       Ни  разу я отчизны не забыла И  счастьем подданных не жертвовала ей. Когда  Тавриды  князь, наскучив пылом   страсти, Надменно  отошел от сердца моего, Не  пошатнула я его могучей власти,       Гигантских замыслов его. Мой  пышный  двор блистал на удивленье свету       В стране безлюдья и снегов; Но  не был он похож на стертую монету,       На  скопище бесцветное льстецов. От  смелых чудаков не отвращая взоров, Умела я ценить, что мудро иль остро: Зато в дворец мой шли скитальцы, как Дидро,       И  чудаки такие, как Суворов; Зато и я могла свободно говорить В  эпоху диких войн и казней хладнокровных,       Что лучше  десять оправдать виновных,       Чем одного  невинного казнить, —       И  не было то слово буквой праздной! Однажды   пасквиль мне решилися подать:       В нем  я была — как женщина, как мать —       Поругана со злобой безобразной… Заныла  грудь моя от гнева и тоски; Уж  мне мерещились допросы, приговоры… Учитесь у меня, российские актеры!       Я  роль свою сыграла мастерски:       Я  пасквиль тот взяла — и написала  с краю: Оставить автора, стыдом его казня, — Что здесь — как женщины — касается меня,       Я — как Царица — презираю! Да, управлять подчас бывало нелегко! Но  всюду — дома ли, в Варшаве, в Византии —       Я  помнила лишь выгоды  России —       И  знамя то держала высоко. Хоть  не у вас я свет увидела впервые, — Вам громко за меня твердят мои дела:       Я больше  русская была, Чем многие цари, по крови вам родные!       Но время  шло, печальные следы       Вокруг себя невольно оставляя… Качалася на мне корона золотая, И ржавели  в руках державные бразды… Когда случится вам, питомцы Мельпомены, Творенье гения со славой разыграть       И вами созданные сцены Заставят зрителя смеяться иль рыдать,       Тогда — скажите, ради Бога! — Ужель вам не простят правдивые сердца Неловкость выхода, неровности конца       И даже скуку эпилога?" Тут гул по площади пошел со всех сторон, Гремели небеса, людскому хору вторя; И  был сначала я, как будто ревом моря,       Народным воплем оглушен. Потом все голоса слилися воедино, И  ясно слышал я из говора того:       "Живи, живи, Екатерина,       В  бессмертной памяти народа твоего!"